— Вы так молоды… Вы действительно сумеете мне помочь?
— Ну да, конечно! — слишком бодро произнес я. — Да… разумеется… ведь неизлечимых болезней нет.
Увы! Напрасно я напрягался, в голову не приходила ни одна мыслишка о камнях. Не так-то приятен был переход от ангельского личика прекрасной незнакомки к затрудненному мочеиспусканию каноника.
— Камни — они и есть камни, — продолжил я. — И… следует подобрать нечто… чем размельчить их, чтобы они вышли со струей.
В сложившихся обстоятельствах медицину вряд ли обогатил бы мой диагноз. К моему большому счастью, от Винчи не укрылось мое замешательство.
— Дело в том, — Гвидо не решается вам сказать, каноник, — что он вылечил меня от такой же болезни. Не обращайте внимания на его немногословие, врач обязан деликатно обращаться со своими пациентами. Но могу вас заверить: его микстура сотворила чудо.
— Микстура? — оживился Строцци.
— Истинная живительная влага, вкушать которую столь же приятно, как и мочиться после нее.
Речь Леонардо, похоже, воодушевила церковника, и он слегка подался ко мне:
— И вы могли бы дать мне состав этой микстуры?
— Обязательно! — соврал я, с тревогой взглянув на да Винчи. — Надо только…
— Если вопрос упирается в деньги, — прервал меня каноник, — завтра же мой слуга принесет вам два дуката. Вылечив меня, вы получите еще два…
— В таком случае… Хотя должен признаться, что…
Последовала короткая пауза, так как я понятия не имел, в чем ему признаваться.
— Минуточку! — вновь вмешался посредник. — Прекрасный случай освежить память! Только регулярно работая мозгами, можно не дать им уснуть! Гвидо, доставьте мне удовольствие, позвольте вспомнить рецепт и поправьте меня, если я ошибусь. Итак… Помнится, нужна ореховая скорлупа… лесного ореха, два или три ядрышка фиников, камнеломка или другая трава, растущая на стенах, и, может быть… да, семена крапивы… Правильно, Гвидо?
Я подтвердил. Вот уж никогда бы не подумал, что в великом старце скрывается такой актер!
— Затем нужно все это растолочь, растереть в порошок. Размешав его потом в чаше белого подогретого вина, мы получаем чудодейственную микстуру доктора Синибальди. Микстура весьма приятная на вкус и эффективная. Вот только напомните, доктор, как вы прописали принимать ее?
— Три или четыре раза в день, — осмелел я.
— Вот именно! Мне кажется, я довел прием даже до пяти раз, и выздоравливание от этого ускорилось. А если еще пить натощак ореховый отвар — эффект поразительный.
Каноник горячо поблагодарил нас: меня — за секрет снадобья, а Леонардо — за испытание его на себе. Справедливости ради должен добавить, что на следующий день мне и в самом деле принесли два дуката, а два других я получил дней через двадцать. Это был мой первый врачебный гонорар за рецепт, который я не выписывал.
Я полагал, что с подобным маскарадом покончено, однако Леонардо пригласил меня продолжить знакомство, в частности, с теми, чьи болезни были ему известны. Таким образом мы побеседовали о подагре с подагриком, о лихорадке — с больным лихорадкой, о французской болезни — с сифилитиками… В общем, о болезнях, недугах и физических недостатках, которые, как оказалось, водились во многих дворцах этого города. И всякий раз Леонардо щедро раздавал советы, будто бы исходившие от меня. Все с удивлением смотрели на молодого врача, едва вылезшего из своих пеленок, несколько косноязычного, но, если верить да Винчи, обладающего огромными познаниями в терапии. Что до меня, то я уже и сам начал восхищаться своими мнимыми способностями. Кстати, я узнал немало нового, например, о способах снижения температуры или о снятии приступов апатии. Ведь да Винчи был специалистом по лечебным травам.
Около одиннадцати часов наконец-то появился Джулиано Медичи.
На нем было облачение высшего церковного сановника, состоящее из девственно-белого парчового камзола, украшенного величественными золотыми перевязями. Видел я его впервые и нашел, что у него болезненный вид и хилое телосложение. Этим, по всей видимости, объяснялся тот факт, что правителем Флоренции выбрали не его, а его племянника Лоренцо II Медичи. Сопровождали его два десятка слуг, несшие маленькие шкатулки, два шута в кричащих одеждах и астролог, с которым он никогда не расставался. Очень учтиво он поприветствовал гостей. Те мгновенно окружили его, а многочисленная челядь тем временем накрыла в зале столы.
Выискивая глазами мою прекрасную незнакомку, я узнавал большинство именитых гостей, окружавших теперь брата папы: кардинала Бибьену, первого советника Льва X, банкира Агостино Киджи, наверное, самого богатого человека в мире, — поговаривали, что он бросал в Тибр золотую посуду во время ужинов, — главного смотрителя улиц суперинтенданта Капедиферро, которого я уже видел в анатомичке, художника Рафаэля, официального живописца папы, одним из первых поздоровавшегося с Винчи, Джованни-Лазаре Серапикой, которого мы встретили в Бельведере, послов Флоренции и Венеции и многих других. Однако нигде я не увидел моего божества, так же как и ее сестер или мать.
Твердым, но немного усталым голосом Джулиано Медичи произнес короткую речь, прерываемую приступами кашля. Вначале он принес извинения за отсутствие Льва X, служившего в Ватикане рождественскую литургию. Затем папа поблагодарил гостей, оказавших хозяину честь своим присутствием, и приступил к традиционной раздаче подарков. Близкие ему люди получили перстни, браслеты, серьги, золотые монеты, которые он доставал из принесенных слугами шкатулок. Остальные, я в том числе, а также и слуги, получили по небольшому серебряному колье. Оно и поныне хранится где-то в одном из моих комодов.
Выслушав слова благодарности, Медичи объявил, что у него есть для нас важная новость.
— Как всем нам известно, — начал он, — положение Рима и всей Италии крайне шаткое. Из-за раздробленности и постоянных ссор государства полуострова ослабили себя, став предметом вожделения более сильных соседей. В частности, Испания и Франция многие десятилетия сражаются за обладание Неаполем и герцогством Миланским. Перед лицом иностранного владычества и во избежание окончательного падения Италии на Рим возложена задача проложить дорогу к миру. Можно, например, договориться с правителями о перемирии и тем самым спасти то, что еще можно спасти. Из Франции, — продолжил он, — дошли известия о плохом самочувствии Людовика Двенадцатого и о том, что его кузен и зять граф Ангулемский готов стать наследником. Ради прочного скрепления договора с будущим королем Франциском Первым и установления порядка в Италии я решил сочетаться браком с Филибертой Савойской, теткой будущего короля. Церемония назначена на двадцать девятое января и состоится на территории невесты.
Объявление об этом бракосочетании, не бывшем ни для кого секретом, вызвало тем не менее взрыв аплодисментов. Среди присутствующих послышались комментарии: было общеизвестно, что Филиберта Савойская некрасива и немолода — ей уже тридцать лет. Все сомневались, что одного брачного союза достаточно для того, чтобы заставить замолчать оружие на Апеннинском полуострове… И все же все порадовались за Джулиано Медичи и пожелали ему счастья и всяческого благополучия.
