— Что случилось? — шепнул я ей на ушко, вдыхая обалденный запах истинной пары. — Не томи, Мышка, расскажи.
Она покраснела, и я вдруг подумал… что могли изнасиловать. Не Лихо точно, а вот со Злыдня станется. Пришлось сдерживать зверя внутри. Терпеливо ждал. Девочка дёрнулась, хотела вырваться из объятий, но я не дал, прижал ещё крепче. Нас обходили люди, даже не замечая. Суетились, старались успеть до праздника всё купить.
— Это я, Наташенька. Я. Крис. Мне надо сказать.
— «Иначе худо будет!», — орал дурным голосом Карачун в моей голове.
— Я такое сделала, — заплакала она и уткнулась в плечо. — Крис, прости.
— «Я сейчас её укушу!»
— Что случилось, Мышка, — как можно ласковей спросил я. — Что ты сделала?
— Я не хотела тебе мстить. У меня даже мысли такой не было. Откуда Злыдень такую гадость вытащил? — затараторила лапушка и уставилась на меня невинными, позеленевшими от слёз до цвета сочной травы, глазами. — Он мне предложил тебе отомстить и гадость предложил, чтобы я тебе изменила. Но Нил Ильич меня сдержал. Он сдержал меня от настоящей измены. Я бы потом с собой покончила, если бы сделала, то, что просил Злыдень. Крис! Не было у меня такого желания, он навязал мне такую гадость! Он так колдовал сильно, что я чуть сама… по собственной воле…
— Мышка, — прошипел я. — А мстить мне за что вы со Злыднем собирались?
— За то, — она осеклась, а потом набравшись смелости, опустила глаза, полные слёз, и погладила меня по руке. — Что ты спал с Алёной Ярославной и сделал ей ребёнка. Марина твоя дочь. Нил Ильич это знает, и знал Злыдень.
У меня опустились не только руки.
— Крис! Крис! — моё лицо в её ладонях, Мышка зацеловывала меня. — Это же было до меня.
Бедная моя Мышка. Думала, что я расстроился, что спал с Алёной. Нет, не расстроился. Позор, конечно, но чтобы вот так до тошноты вспоминать это, такого не было. Нам с Алёной было круто. У меня слабость появилась, потому что есть мой родной ребёнок. Мой! Мой волчонок! И его воспитывает мудило Лихо.
— Ты не из-за этого расстроился, — в глазах её появилось то, чего раньше не было. Мудрость. Всё правильно, она же королева. Улыбалась печально и продолжала говорить, — Лихо Нил Ильич сказал мне, что я должна стать хорошей матерью для сыновей его жены, как он стал хорошим отцом для дочери моего мужа. Это он выбирал детей, которых нужно было забрать в мир оборотней, и тех, которые должны жить среди людей. И, поверь мне, Кристофор Викентьевич, он поступил правильно. Марине лучше быть с матерью, сестрой и двумя маленькими братиками, а Георгию с Егором лучше с тобой, потому что они бы не приняли другого отца.
— Кончено, — еле слышно согласился я, и теперь Мышка меня крепко обнимала и прижимала к себе.
Собственно, этим блуд обычно и заканчивается, хрен разберёшь, где чьи дети. А то, что я о детях мечтал последние пятьдесят лет, это моё личное дело. И мою дочь будет воспитывать другой. Он с ней пойдёт на выпускной, он будет в женихах копаться и заставлять их сдавать нормы ГТО.
— Я рожу тебе, — у неё слёзы в три ручья. — Рожу тебе дочку и назовём её Марина.
— Нет, — горько усмехнулся я, гладя по шёлковым волосам самую дорогую женщину в мире. — Назовём Александрой в честь моей погибшей доброй матушки.
— Хорошо, мне нравится, — она поймала мой палец губами, когда я пытался подцепить слезинку на её щеке. Меня, как электричеством шарахнуло от такого действия. Член встал. А так, как я был в штанах Лихо, а у того всё продумано, ничто не сковывало движения вверх.
— И это тоже нравится, — продолжала пытку Мышка, зажав мою эрекцию ладонью. — Но нам надо всё успеть.
Она повела меня за руку вперёд и тут же резко остановилась перед сияющей многочисленными гирляндами витриной. За стеклом висел наряд деда мороза с большим мешком, рядом костюм Снегурочки.
— Ты думаешь о том же, о чём и я? — покосился на прекрасную умничку.
Она подняла восторженные глаза.
Я была невероятно счастлива. И этот восторг резко отличался от того, что я испытывала ранее. Нил Ильич оказался хорошим учителем, я остыла и не пылала, как глупая девчонка, я превращалась в полноценную женщину, которая способна ладить со своим мужем, улаживать конфликты и вести конструктивный диалог. Будущее представлялось не розовым зефиром, а настоящей размеренной жизнью с волчьим колоритом.
Я повзрослела в свои двадцать два года. И единственное о чём я жалела, что не удалось пообщаться с Нилом Ильичом дольше и на разные темы. Я осознала, насколько мудр этот оборотень, насколько сильна его воля, и способность заниматься саморазвитием выше всяких похвал. Он чётко дал мне понять, куда идти и на кого ориентироваться. Не у Кристофора, а у других членов нашей стаи я порасспрошу, кем была Алёна Ярославна и займу по достоинству место волчьей королевы. Я решила это для себя. Но в отличие от Алёны, я постараюсь всё делать со знанием закона, тогда Злыдня в жизни больше не увижу.
История о том, как я под действием гипноза, чуть не изменила Кристофору, меня продолжала сильно смущать. Я старалась рассуждать, как просил Нил Ильич, и старалась понять, чему меня это всё научило. Конечно, встретив такого колдуна на своём пути, любое из разумных существ столкнётся с неведомой силой и растеряется. Но только в том случаи будут последствия, если внутри, в глубине души творится гадость, и глубокие заблуждения терзают душу. А это значит, нужно вычищать себя, не таить злобы, не желать отомстить. Уметь отпускать. И рассуждать! Если рассудительно подходить к каждому плохому случаю, то, как бы больно и страшно не было, можно после некоторого времени стать свободным, не заморачиваться, не замыкаться.
Рассуждать. Я обо всём подумала, пока мы ехали в машине от Ярославля в Вологодскую область. Сделала вид, что уснула, а сама думала, думала. Первым делом о своей бабушке. Ведь она хоть и была странная, строгая и отчасти злая, но всё же когда-то взяла из детского дома девочку! Это же подвиг. И не просто так взяла, а воспитывала. Не вина бабушки, что мама оказалась такой оторвой. Внутри моей матери бушевала волчица и сопротивлялась человеческому воспитанию. И бабуля, конечно, тоже рассуждала, подумала, что где-то, что-то упустила в воспитании и оторвалась на мне, чтобы я не выросла такой, как мать.
Мама была несчастной целиком и полностью. Родиться волчонком, попасть в руки человека, а потом сторониться своей расы. Мотало бедненькую мамочку, мучило и терзало. И с папой она остаться не смогла.
Папа, которого я не знала. Мне очень жаль, что Злыдень и его убил. Очень, очень жаль.
— Ты чего плачешь? — строго спросил Крис.
— Папу жалко, — шмыгнула я.
— Мне тоже папу жалко, — вдруг сказал мой Кристофор, и я, поднявшись, перелезла неумело на переднее сидение. Крису пришлось меня поддерживать за руку. Не спортивная я девушка. Для волчицы даже нелепая. Но у меня столько времени впереди, чтобы поработать над собой!
