— Не надо с ними строго, — попросила я, поправив очки. — Они…
Они меня чуть не убили. Они издевались надо мной и оставили голой. Но я их прощаю, у мальчиков психологическая травма. А жаловаться не в моих принципах.
— Я д-думал, что ты п-придёшь п-позже, — тихо ответил Крис, как всегда, в моём присутствии хмурил болезненно брови, глядя себе под ноги.
— Мне ответили на звонок, я приехала, — тихо сказала я, чувствуя, что надо уходить. — Мне пора.
Я по стеночке хотела мышкой юркнуть к двери. Но наткнулась на его руку, которую он выставил, перегородив мне путь. Я смотрела на его запястье, окольцованное чёрным узором, на выделяющиеся вены под смуглой кожей.
— П-поговори, — произнёс Крис, не глядя мне в глаза. — Т-тебе п-плохо.
— Нет, всё в порядке, — соврала я, краснея. — Мальчики слишком боевые, но я постараюсь справиться…
На самом деле, я хотела сказать, что больше не приду, но ляпнула, пообещала.
— Я, — он тяжело вздохнул и посмотрел на меня.
Не могла понять, нравится ли мне что он смотрит в пол, ведь прямой взгляд его мрачных больших глаз меня пугал до дрожи в коленях. Тяжесть, что я ощущала не сглаживало даже печальное выражение его лица.
— Всё в порядке, мне пора.
— Нет. Я… я з-заикаюсь т-только при тебе, — выдохнул он. — В-волнуюсь.
— О, я такая волнительная?! — натянуто улыбнулась я.
А что если это правда? Две недели пустых отношений вполне оправданы. Мне нужно найти выход.
— Пиши, — вдруг осенило меня. — Давай, писать друг другу письма. Хотя бы познакомимся.
— Да, — он кивнул и улыбнулся.
И я поплыла. Я плыла от блаженства, что дарила белоснежная, ослепительная улыбка этого роскошного мужчины. Бесподобный, пленительный Кристофор.
— Т-твой номер? — он достал дорогой телефон в кожаном чехле, и я стала ему диктовать свой номер, упиваясь движением его пальцев, рассматривая татуировки, что в замысловатом узоре вырисовывались в бегущего чёрного волка.
— «Привет», — пришло сообщение.
— Привет, — облегчённо усмехнулась я. — Крис. Пожалуйста, не будь строг с мальчиками. Если у них нет родителей, то многое можно объяснить.
— «Не беспокойся. Останешься на обед?»
— О, нет, — мне надо ехать домой.
Некуда мне ехать было не нужно. Меня толком и не ждал никто. Но оставаться в его доме…таком шикарном было неудобно, неуютно и даже стыдно. И ещё здесь Марта, ослепительная блондинка.
— А Марта кто вам? — спросила и тут же пожалела. Срам какой! Ревную, напрашиваюсь. Но хотелось показать, что он мне небезразличен.
— «Приживалка», — пришёл ответ. — «Ждёт своего мужа, дождаться не может».
Конечно, я верю. Возможно такое, чтобы красивая женщина и красивый мужчина жили под одной крышей, и ничего между ними не было? Это потом выясню.
— «Ты придёшь завтра? Не бросай нас».
— Хорошо. Приеду, — сказала я вслух, и Крис наконец-то убрал свою руку. Мне сразу полегчало, не очень люблю, когда давят. Хватит мне бабушки с мамой.
Кристофор погладил пальцами моё лицо, заглядывая в глаза. Всё внутри меня сворачивалось от такой близости. В жар кидало и накрывало мучительным трепетом. А запах его просто с ума сводил. Неужели не поцелует?
Не поцеловал. Улыбнулся, тряхнул копной густых иссиня-чёрных волос и вышел из комнаты. Я разочарованно вздохнула и поплелась за ним, оставив клочья своей юбки в детской.
Шла до лестницы, смотрела в широкую спину, на его руки. Правильно, не надо целоваться, вначале выяснить требуется, не бандит ли он. Кем работает, как зарабатывает? И почему он так грозно угрожал кому-то?
Мы спустились в шикарный зал. Крис остановился, и чуть не налетела на него, почувствовала горячую руку на своём плече, что жгла сквозь свитер мою кожу.
— Марта!!! — заорал он, и я вросла от ужаса в пол. Вот это голос! До костей пробирал.
А рука продолжала гладить моё плечо.
Спотыкаясь и падая, из другого помещения вылетела блондинка. Немного растрёпанная, она поправила своё голубое платье. Губы, на которых не осталось помады, были опухшими. Глаза блестели. Марта чем-то нехорошим занималась. Но Крис на неё не посмотрел, поцеловал мне руку и ушёл. Исчез за тяжёлой дверью.
Облегчённо вздохнув, я пошла на выход. В шкафу-купе с большими зеркалами, висела моя жалкая курточка, а сапоги-дутики на ногах в колготках смотрелись очень потешно. Марта накинула на себя шубку, застегнула высокие сапоги выше колен.
— Твой гонорар на карточке, код четыре единицы, — она подала мне конверт. — Куда тебя отвести?
— В центр, — после пережитого, мне хотелось погулять и побыть среди людей.
Мы не успели уйти. Из кабинета, где скрылся Крис, выбежал Георгий. Он мигом пересёк зал и с разбега рухнул на колени передо мной.
— Наталья Викторовна, — промямлил он и сплюнул на пол… сигарету.
Что он говорил дальше, я не поняла. Ужас накатил на меня. Бедного Гошу заставили съесть сигареты?
Не отдавая себе отчёт, я бросилась в кабинет. Это слишком! Так нельзя с детьми! Даже если они покурили. Тяжёлая дверь оказалась незапертой. Я распахнула её, в нос ударил запах кофе. И цвет всего кабинета был кофейный. По стенам стояли стеллажи с книгами, был красивый письменный стол и кресло, они располагались на светлом круглом ковре. Под столом прятался Егор и рычал, а Кристофор с ремнём в руках пытался его достать. Замер, заметив меня.
— Крис!!! Нельзя так!!! — я подбежала к столу, и протянула руки к мальчику.
На моё удивление, ребёнок подался ко мне. У него было разбито лицо. Мне стало мерзко и страшно. А ещё горько. Я с силой прижала к себе мальчика и поднялась на ноги. Егор уткнулся носом мне в грудь и тяжело дышал. Моя рука гладила его густые волосы. Сердце моё билось молотом в груди, горло от возмущения сковало, и я… заплакала.
— Нельзя, — всхлипнула я, глядя в холодный мрак бездонных глаз Кристофора. — Это непедагогично, неправильно.
Мужчина стал вставлять свой ремень обратно в пояс джинсов. Молчал.
Как же я теперь оставлю детей одних с этим садистом? Так захотелось забрать мальчиков с собой. По этой причине, я не смогла устроиться педагогом в детский дом. Сердце бы не выдержало. Всех бы себе забрала.
Крис, застёгивая пряжку, обошёл нас стороной, и вышел из кабинета. Я слышала, как он наорал на Марту. С его матерными словами, рухнули последние мои розовые мечты относительно способности Кристофера любить.
Егор поднял на меня хитрые глаза и подмигнул. Мне показалось, что лицо его разбито, была кровь, но откуда она взялась не было понятно, кожные покровы оказались целыми.
— А ты удобная, Наталья Викторовна, — усмехнулся зверёнышем. — Он толком не успел наказать. Жалеет. Вот дед не жалел. Ремнём с пряжкой так по заднице стегал, что до сих пор вспоминаем с Гошей и ржём.
