Но для Риммы не существовало мелочей!
– Я сказала, что оставлю, а ты одобрил: правильно. И зачем только я послушалась тебя?
– Посмотри, сколько у тебя других платьев, – мягко произнес Глеб, не приближаясь к жене. – Я очень люблю твое синее, например…
– Да что ты понимаешь в стиле? – вспылила Римма, словно только и ждала подходящего момента.
В ее голосе отчетливо звенели слезы.
В другой раз Глеб поспешил бы броситься к ней с объятиями и утешениями, но не сегодня.
– Ты права, – согласился он, приблизившись к Римме и внимательно посмотрев на нее. – В стиле, особенно в женском, я совершенно не разбираюсь. – Он подошел к Римме так близко, что от его дыхания зашевелились пряди ее волос. – Но зато…
Он замолчал.
– Что зато? – поторопила его с ответом Римма.
– За десять лет я научился неплохо разбираться в тебе.
– К чему ты клонишь? – Она скрестила руки на груди и сделала шаг назад, словно готовясь к обороне. – Говори прямо.
– Это ты скажи мне прямо. – Глеб с вызовом посмотрел ей в глаза. – Что с тобой происходит?
– Со мной? А что со мной происходит?
– Ты все время на взводе, все время раздражена. У тебя по сто раз в день меняется настроение. Ты избегаешь смотреть мне в глаза и явно тяготишься моим обществом. Продолжать?
– Ты все выдумываешь, – отмахнулась Римма. – Глупости какие-то…
Она опять махнула рукой.
– Хорошо, – кивнул Глеб. – Тогда я спрошу напрямик. У тебя кто-то есть?
В комнате повисла тишина, в которой было слышно дыхание обоих. Римма сглотнула, безуспешно попытавшись сделать это беззвучно.
– Кто у меня есть? – она не слишком удачно изобразила недоумение. – Ты не мог бы говорить конкретнее?
– Ты крутишь с кем-то роман? – вкрадчиво осведомился Глеб. – Я достаточно конкретно изъясняюсь?
– Что?
Римме показалось, что ее изнутри обдало кипятком. До этого мгновения она не предполагала, что все зайдет так далеко и она услышит подобный вопрос от Глеба. И теперь она была способна лишь бессмысленно хлопать накрашенными ресницами, не зная, что ответить. Только сейчас она отчетливо поняла, как боится разрушить свою жизнь – привычную, размеренную, полную достатка и душевного тепла.
– Почему ты молчишь? – Глеб смерил ее насмешливым взглядом. – Потому что я попал в точку?
– Я молчу, потому что не ожидала услышать от тебя такую глупость. – Римма гневно задвинула дверцы шкафа. – С кем же, по-твоему, у меня роман?
– Например, с массажистом.
– Ты серьезно? – Рима захохотала, запрокинув голову назад. – Мой массажист – женщина, а у меня нормальная сексуальная ориентация. Так что успокойся.
Глеб молча смотрел на жену. На его лице играла едва заметная улыбка. Его особая улыбка с приподнятым правым уголком рта.
Покачав головой, Римма как ни в чем не бывало опять открыла шкаф, достала оттуда платье и удалилась в ванную комнату. Закрыв за собой дверь, она включила воду и села на корточки, не в силах справиться с дрожью в коленях и руках. Она сама удивлялась тому, как сумела выкрутиться. Словно за нее говорил кто-то другой. Но теперь стало очевидно: Глеб подозревает ее и будет более бдительным. Сейчас ей удалось выйти сухой из воды, но дальше – неизвестно, как все обернется.
«За обедом попрошу его улететь отсюда раньше срока, – твердо решила Римма. – Скажу, что мне надоело, к тому же наши отношения стали только хуже».
С этими мыслями она облачилась в серое вязаное платье. Вздохнув, отметила, что под него неплохо было бы купить сережки с голубыми топазами.
* * *
День выдался хмурый, пасмурный, словно природе захотелось показать людям, что она не всегда будет к ним снисходительна.
Окружающие вершины затянуло серой мглой, свет померк, небо и солнце словно бы исчезли из мира. Звуки сделались глуше, краски потускнели, снег начал налипать на лыжи, из-за чего катание перестало быть столь же приятной забавой, как обычно.
Большинство отдыхающих спустились к подножию и проводили время в кафе и бутиках – сейчас там было не протолкнуться. В ресторане отеля тоже стало многолюднее. Казалось, что изменение погодных условий наилучшим образом повлияло на аппетит отдыхающих – он вырос как минимум вдвое.
Римма и Глеб вошли в ресторан, держа друг друга под руку, переговариваясь на ходу и улыбаясь. Однако, если бы за ними наблюдал человек, хорошо их знающий, он бы заметил, что оба на взводе. Несмотря на выражения лиц, на улыбки, на ту учтивость, с которой Глеб отодвинул стул, помогая Римме сесть за стол.
– Спасибо, – кивнула она.
– Не за что, – пробормотал он, усаживаясь напротив.
Придвигаясь вместе со стулом, он задел коленом стол, отозвавшийся на это перезвоном бокалов.
– Осторожнее, – обронила Римма.
– Нога не очень слушается, – буркнул Глеб.
– Тем более будь осторожен.
– Спасибо за заботу, любимая.
По непонятной причине вежливый ответ прозвучал для Риммы как издевка. Она нервно схватила меню. По вечерам в ресторане обслуживали официанты, предоставляя возможность любителям поесть предвкушать утренний шведский стол.
Выбирая блюда, Римма бросила привычный взгляд в ту сторону, где обычно сидел Дима, – и пальцы судорожно стиснули меню. Дима был не один, а в компании миниатюрной брюнетки, раза в два старше его. Римме очень хотелось бы верить, что это его мать. Но с Диминой мамой она, к сожалению, была знакома лично, и это явно была не она. Да и в любом случае с родительницами так не общаются.
Дима с азартом рассказывал что-то своей спутнице, целуя ей руки после каждой фразы. Брюнетка нежно смотрела на него и иногда трепала за волосы, как шаловливого, но очень любимого щенка.
Неожиданно Римма перехватила взгляд Глеба. Она как-то не заметила, что он все это время наблюдал за ней. Одарив Римму многозначительной улыбкой, Глеб обернулся и посмотрел на столик, за которым сидел Дима. От стыда она была готова провалиться сквозь землю. Коря себя за глупость и неосмотрительность, она поспешила переключить внимание супруга на выбор блюд.
С самого первого дня Глеб не мог нарадоваться на местную кухню, объединяющую кельтские, итальянские, немецкие, венгерские и многие другие традиции. Ему нравились плотные завтраки, включающие в себя суп, различные колбасы, сытные гарниры и салаты. Компенсируя утренним изобилием, австрийцы старались умерить свои аппетиты за ужином, но Глеб не был австрийцем, и Римма умело играла на его любви поесть, иногда переходящей в откровенное обжорство.
– Ну что? – спросила она деловито. – Для разминки возьмем большой вюрстель? Я ужасно проголодалась.
Подразумевалась знаменитая австрийская закуска под названием вюрстельштанд – ассорти из всевозможных колбасок, сосисок, сарделек и бекона, к которым непременно подавались горчица и душистый домашний хлеб с тмином.
