Глеб ткнул пальцем на характерную отметину на теле жены:
– Только дурак поверит, что такое пятно появилось само по себе.
– Не само по себе, – сердито выкрикнула Римма. – А от застежки лыжного костюма, понял?
– Может, продемонстрируешь, как это могло получиться?
– Обойдешься! – Римма начала стремительно одеваться. – Если хочешь ревновать, то хоть лопни от ревности. Параноик!
– Не устраивай истерик!
– А ты не устраивай допросов. То смотрит, как петух на зерно, то усмехается… Весь отдых испортил. Деспот! – Она заплакала. – Я хочу домой!
С этими словами она выскочила из номера.
Глеб не стал ее догонять, хотя в глубине души Римма рассчитывала на это. Даже самой себе она не могла признаться, что виновата. Этого не умеет делать большинство людей. Нам всегда необходимо переложить вину на других. Не оправдав себя в собственных глазах, мы вынуждены не только признавать свои ошибки и недостатки, а еще и бороться с ними. Но кому этого хочется? Гораздо проще винить других.
Размазывая тушь по лицу, Римма стояла в коридоре, с надеждой глядя на дверь, но та упорно не желала открываться. Это означало, что Глеб ей не поверил. Он не выйдет, не догонит, не обнимет, не попросит прощения. Но и Римма не станет. Неужели конец? Неужели их брак, казавшийся таким прочным, разрушится вот так просто, будто карточный домик?
Не в силах сдержать слезы, Римма всхлипывала снова и снова. Она чувствовала себя маленькой девочкой, заблудившейся и всеми брошенной. Одиночество и чувство вины были подобны невидимому рюкзаку, который надели ей на спину. Ссутулившись и едва переставляя ноги, Римма брела по пустому коридору отеля. Она не знала, куда идти.
Не знала, что делать.
Не понимала, как жить дальше.
Она зашла в лифт, и на следующем этаже к ней присоединилась счастливая пара: забавный полный юноша и худенькая, маленькая, как птичка, девчушка. Влюбленные ворковали, не замечая присутствия посторонней женщины, обнимались и целовались. Римма видела в их нежности друг к другу то, что когда-то присутствовало в их с Глебом отношениях. С Димой все выглядело иначе: были страсть и азартное стремление нарушить границы. Но на похоти и риске брак не строится. Он строится на доверии и уважении. Именно поэтому она вышла когда-то за Глеба.
А теперь рушила свою жизнь собственными руками.
Лифт спустился вниз, и влюбленные выпорхнули в холл, где было много других – веселых, счастливых, довольных собой и жизнью – людей. Римма продолжала стоять в кабине. Она еще не решила, куда идти.
Глава 7
Первый час Римма провела на улице, глядя на далекие огоньки, мерцающие в сумрачной долине, и стараясь успокоиться. В полном одиночестве она бродила по тропкам, петляющим между деревьями. Снег, искрившийся под ногами, круглая луна в радужной дымке, морозная свежесть и чарующая тишина вскоре дали ей то, что она искала.
Глядя на звезды, мелькающие в прорехах облаков, Римма остановилась и уткнулась носом в теплый шарф. «Как же я завидую вам, горы, – подумала она, стараясь согреть дыханием замерзшие кончики пальцев. – Вы не предаете, не обманываете, не делаете ошибок. А потому и не раскаиваетесь ни в чем. Мы же, люди, так глупы, что портим свою жизнь, тратя ее на ерунду. Вы просто горы и все. А кто же я?»
Язвительный внутренний голос дал ей ответ. Римма поморщилась и побрела дальше.
Она не была готова к новому разговору с мужем, поэтому решила пока не возвращаться в номер. Римма нуждалась в уединении, которое смогла найти в полутемном баре отеля. Заказав бокал сухого мартини, она устроилась за самым дальним столиком, чтобы никто не мог помешать.
Затеяв интрижку на стороне, она не думала о том, что рано или поздно придется отвечать за свои действия. Все люди склонны гнать от себя мысли о смерти, разлуке и расплате. Римма не была исключением. Теперь она не знала, что ответить мужу на вопрос о красноречивых следах на своем теле. Можно, конечно, продолжать лгать. Но только кто же ей поверит?
Чем больше Римма думала о последнем разговоре с Глебом, тем больше злилась на Диму. Почему-то она была уверена, что он нарочно оставил отметины на ее теле. Словно хотел отправить послание ее мужу: «Теперь твоя жена принадлежит мне. И я делаю с ней все, что заблагорассудится».
Своими действиями Дима лишь подтвердил догадки Риммы, что он эгоист и думает только о себе. Это низко – так подставлять женщину, которой признаешься в любви. Но не моральные качества любовника тревожили Римму больше всего. Ей было по-настоящему больно от поведения Димы. Как он мог обнимать ее утром, а несколько часов спустя любезничать у нее на глазах с другой женщиной?
Кто она ему? Жена или невеста? Просто любовница? Почему он не признался, что не свободен?
В баре начала играть живая музыка. Приятная и романтичная. От бархатного мужского баритона с сипотцой по коже побежали мурашки. Песня, естественно, была о любви. Любовь причиняет людям столько страданий, но их помыслы все равно сосредоточены на ней.
– Киллин ми софтли, – мурлыкала себе под нос Римма, – киллин ми софтли
[4].
Баритон пел о том, как кто-то кого-то медленно убивает своей песней. «Очередная грустная сказочка для взрослых», – подумала Римма с внезапной злостью. Любовь не имеет ничего общего с этими лирическими сопельками. Все значительно жестче, грубее, грязнее. Ты живешь привычной жизнью, занимаешься обычными делами, а потом – хоп! – и тебе снесло крышу, и с этого момента твое поведение становится совершенно непредсказуемым, бессмысленным, безумным. Люди калечат свои судьбы из-за недолговечного чувства, которое вскоре рассеется, как дым, дурманивший мозги.
Взять хотя бы пресловутых Ромео и Джульетту. Стали бы они так убиваться (в буквальном смысле), если бы дожили до тридцати? Или, например, до сорока? Куда бы подевалась вся их страсть? Осталась бы только скучная действительность, в которой эти двое успели бы надоесть друг другу.
«Может, стоит узаконить супружеские измены? – рассуждала Римма, вертя в руке запотевший стакан. – Не в этом ли все дело? Допустим, прожили супруги вместе три года, или пять, и имеют право на пару недель расстаться, чтобы освежить чувства. Вкусив наслаждений на стороне, снова сходятся и живут душа в душу до следующего внебрачного отпуска. Ведь все именно так и поступают, только скрывают измены. А ведь это естественно – пробовать что-то новое, неизведанное, получать новые впечатления».
Римма представила себе Глеба с другой женщиной, например, вон с той молоденькой хохотушкой, которая веселится в компании двух молодых людей за столом у дальней стены. Нет, ни за что! Римма стиснула пальцы в кулаки, но тут же разжала, чтобы не повредить ногти. Она скорее убила бы Глеба, чем отпустила к другой. Получается, она все-таки его любит? Тогда как же Дима? Что у Риммы с ним? Животная страсть? Похоть и ничего больше? В таком случае почему на сердце так тяжело? Душа болит и страдает…
