– Ну вот! – через некоторое время сказала Тициана, отошла от муравейника и потрясла мешочком перед лицом сестры. – Мне уже жалко синьору Газальер!
– Мне тоже! – проскулила Франческа. – Надеюсь, ты его крепко завязала?
– Надеюсь, ты никому не скажешь? – строго спросила Тициана.
– Нет, сестра. Я тебя не выдам. Обещаю. Даже Марии! – И она жестами зашила себе рот.
– Пошли скорее. Нас уже, наверное, ищут!
И сестры побежали по лесу в сторону дома. Тициана очень хорошо знала этот лес. И поэтому дорога назад заняла совсем мало времени, но на опушке леса они остановились, увидев пасущихся на лужайке лошадей с пристани.
– Смотри, Франческа! Может это папа вернулся?
Младшая сестра, взвизгнув и про все забыв, побежала в сторону парадного входа, а Тициана так же быстро, но в сторону черного. Она уже не пыталась быть осторожной и красивые павлины с неприятными и режущими слух звуками разбегались во все стороны. Тициана не обращала на их крики никакого внимания. Она, перепрыгивая через две ступеньки, поднялась на второй этаж, в свои покои. Двери на террасу, огибающую весь их дом по периметру, были открыты. Яркие занавески из тончайшего шелка трепыхались на ветру.
У Тицианы была очень красивая комната. Девушка захотела сделать ее в восточном стиле. Она увидела такие покои, когда еще была жива ее мать. Девочке было 10 лет, когда ее взяли в гости к одному персидскому шейху, имевшему бизнес в Венеции. Ее тогда очень поразил его дом, обилие ковров, красного цвета и различных орнаментов. Ее поразила их красивая одежда. Не успела она вернуться домой, как захотела точно такую же комнату. Отец с матерью были против, не хотели уступать глупой причуде Тицианы. Но мама вскоре родила долгожданного сына – Федерико и умерла при родах. Герцогу пришлось пойти на уступки дочери, чтобы хоть чем-то смягчить боль утраты.
Так и появились ее восточные покои. Стены были расписаны различными узорами, кровать спрятана в альков, на полу лежали ковры. Низкие диванчики и столик стояли посередине, приглашая уютно разместиться и попить чай. За шелковой ширмой пряталась ванна. Везде были разбросаны расшитые бисером подушки.
Ее окна выходили на север, терраса закрывала комнату от прямых солнечных лучей. У Тицианы была очень чувствительная кожа. Она могла покрыться волдырями, просто выйдя на солнце. Поэтому днем девушка старалась из дома не выходить. Она гуляла только утром и вечером, надевая закрытые платья и головные уборы. Все в семье следили за этим очень тщательно. Их приучила к этому покойная герцогиня. У ее отца была такая кожа. Так что Тициана могла сказать большое спасибо своему шотландскому дедушке.
Так же в семье было принято не заострять на этом внимание, ее никто не жалел, не сочувствовал. Не говорил: «Ах, бедняжка! Как ей тяжело приходится!»
Тициана привыкла к себе такой. Еще больше привыкла ее семья. Каждый раз, выходя на улицу, все сестры брали с собой различные палантины и шали, одевали шляпки, чтобы при первой же возможности всучить все это Тициане. У девушки был еще один большой недостаток, она все время попадала в переделки. Все шали рвались, зацеплялись или просто терялись самым немыслимым образом, шляпки сдувало ветром. Обязательно в канал, чтобы сразу утонуть. Тициана сама не понимала, как это у нее получается. А семья просто смирилась.
Сейчас, когда Азалия жила отдельно, Тициана была самой старшей. Живя в Венеции, отец часто сопровождал Тициану. В церковь, на рынок и по магазинам за покупками или просто в гости. Когда он ждал ее в холле их венецианского дома, в его руках всегда была шаль для нее. Эта забота грела сердце Тицианы всегда. Она жила и купалась в любви своего отца больше, чем кто-либо другой. Он не дал ей почувствовать отсутствие матери, просто окружил любовью вдвойне.
Девушка очнулась от своих мыслей и посмотрела на завязанный мешочек в руках. Куда бы его пока спрятать? За узелок она повесила его на край ширмы и выбежала из комнаты. Пробежала по коридору и остановилась вверху парадной лестницы, разглядывая происходившее в холле.
Франческа и Мария повисли на ее отце и громко смеялись. Федерико, как всегда, скромно стоял в сторонке вместе со своим гувернером. Рядом с папой стояла Азалия, старшая дочь в семье. Она сняла траур. Тициана целый год видела сестру одетой только в черное, этот цвет ее ужасно портил. Сейчас платье Азалии было насыщенного синего цвета, красиво подчеркивая голубые глаза. И фасон ей тоже очень шел. Тициана уже забыла, какая красивая может быть ее старшая сестра.
Девушка быстро сбежала вниз и подошла к отцу, на котором все еще висли ее младшие сестры, робко ему улыбаясь.
– Здравствуй, папа! – и, переведя взгляд на старшую сестру, добавила. – Добро пожаловать домой, Азалия.
А потом Тициана перестала себя сдерживать, она кинулась обнимать отца и сестру, громко смеясь и подпрыгивая от счастья. Все говорили одновременно, пытаясь перекричать друг друга. Как скучали, что делали все это время. Девочки не видели отца почти месяц, очень соскучились. С нетерпением ждали отъезда в Венецию, чтобы быть вместе с отцом. А Тициану ждал выход в свет. Балы, рауты, театральные премьеры и, конечно, маскарад.
Она с нетерпением ждала балов-маскарадов. У нее была куча идей по поводу того, как она оденется. Она хотела быть и восточной принцессой, и Клеопатрой, и богиней радуги – Иридой. Хотела примерить на себя много-много образов.
И если в свое время Азалия выходила в свет в надежде найти мужа, то Тициана совсем не хотела выходить замуж. Она мечтала просто быть счастливой, веселиться и наслаждаться жизнью. Траур Азалии не позволил Тициане в прошлом году быть на всех проходивших маскарадах. Но она знала все в подробностях от своих подруг, побывавших там. Некоторые уже вышли замуж, некоторые были помолвлены.
Амадея, дочь графа Морозини, была одной из ее лучших подруг. Она, как могла, утешала Тициану, уверяя, что если бы та дебютировала, то ни одна из других девушек не смогла бы найти жениха. Они все достались бы Тициане по одному щелчку пальца.
– Зря ты мне не веришь! – говорила Амадея. – Я просто счастлива, что тебя не было на балу у Плиеров. Иначе Патрицио не обратил бы на меня никакого внимания, он был бы занят, обхаживая тебя.
– Очень жаль, что меня не было! – ответила ей тогда подруга. – Тогда ты бы быстро поняла, что он из себя представляет. Нужна ему твоя душа или твоя внешность!
– Тициана… – подруга покачала головой. – Ты совсем не знаешь мужчин. В первую очередь они смотрят на внешность. И если она им понравилась, остальное их не интересует!
– Это неправда! Мой папа любил маму в первую очередь за ее внутренний мир, ее характер, ее доброту…
– Очень легко любить за доброту, Тициана, когда твоя мама была первой красавицей в Венеции!
Они тогда еще очень долго спорили, вспомнила с улыбкой девушка. Но так и не пришли к согласию. Каждая осталась при своем мнении.
В их городской дом приходило много мужчин. Отец участвовал как политической жизни Венеции, так и в торговой. Даже дож был в их доме частым гостем. Не менее частыми гостями были торговые партнеры отца. Тициане иногда казалось, будто он ненавязчиво знакомит дочь с потенциальными женихами. Часто он спрашивал ее мнения о том или ином человеке. Не было дня, чтобы за ужином в их доме не присутствовали гости. Но это было только когда они жили в Венеции. На Аттенарий отец не привозил никого. Это была их семейная крепость.
