Наконец большой дом закончился. А она уже бежала по первому этажу, распахнула дверь. Застыла, распахнув глаза. А потом так сжала толстую дверь из металла с влитыми в него костями и клыками, что там образовалась дыра от её длинных, острых ногтей.
Мужчины в доспехах из кожи и клыков, а также в металлических, одетых поверх красных, чёрных или тёмных длинных дхоти, смущённо опустили головы. И опустили концы ткани, которую держали в руках. Вместе с неподвижным телом.
Она отчаянно закричала. Не сразу дёрнулась – мужчины напряжённо смотрели на неё – потом, пройдя на дрожащих ногах, которые совсем вдруг перестала чувствовать, сошла со ступенек, высеченных из чёрного камня. Упала на колени возле тела. Скользнула дрожащими руками по лицу. Совсем холодному.
– Неет… нет! – слёзы хлынули по щекам со смуглой, чуть желтоватой кожей. – Нет!!! Не шути так надо мною, любимый!
Но тот молчал.
– Кровь больше не идёт, – добавил один из принёсших ужасную ношу, грустно потупился.
И двое других мужчин выглядели смущёнными. Только один едва прятал довольную улыбку.
– Вся закончилась. Ещё там, – добавил тихо четвёртый из жутких посланников. И достал из-за пояса ножны с мечом изогнутым и, почтительно голову склонив, протянул ей. – Я одолел его в честном поединке. Кто видел его – а многие видели – прославят в веках доблесть вашего супруга. Мы дрались семь дней и шесть ночей, – задумчиво на рукоять меча посмотрел, такую удобную, простую, без особой отделки, манившую снова за неё взяться, сжать пальцы на ней как его хозяин. – Я победил его. Но считаю, что его оружие должно принадлежать вам.
Она издала ужасный рык, но асур не сдвинулся. Хотя взгляд на неё поднял, напряжённый.
Женщина подхватила ножны с оружием убитого.
– Мадхер! – испуганно вскричал другой из воинов, тот, кто с трудом блеск счастливый глаз своих прятал. – Он честно победил!
Но вдова выхватила оружие, а ножны отбросила. И мужчины попятились от неё напугано. Они слышали, какой она бывает в гневе. А один уж точно видел.
Отчаянно заорав, Мадхер ступила к ним. Но… но лезвие, которое занесла… всадила в своё сердце, стоя над своим любимым. И, истекая кровью, упала возле него. Из последних сил дёрнулась, прижимаясь к его боку. Сжав его руку своими окровавленными пальцами.
Воины грустно опустили головы.
– Глупая! – проворчал один из них.
Она дёрнулась, захрипела… и перестала что-либо слышать. Её кровь накрыла землю вокруг них, подтекая под их тела, словно одеяло, которым женщина укутывала заботливо и нежно своего возлюбленного.
– Вот упрямая женщина! – проворчал тот, кто назвал её глупой.
– Пойдём, – грустно сказал другой, руку положив ему на плечо. – Мадхерасур уже не услышит твоего ворчанья.
– Она давно уже не слышала меня! – проворчал тот.
И, столкнув его руку со своего плеча, торопливо пошёл прочь. Другие отправились за ним.
Долго-долго лежали два тела рядом друг с другом. Кровь Мадхер уже засохла давно, когда у огромного замка из чёрного камня и огромных костей, застывшего у огненного озера, появилось ещё несколько асуров. Несколько женщин и мужчин. Они шли быстро. Они торопились.
И, дойдя, увидев неподвижные тела, погрустнели.
– Вечно вы так! – проворчала девушка в чёрных дхоти, из кожи, с металлическими шипами. – Ни с кем не советуетесь!
– Хотя бы так дождались нас. Спокойно, – криво усмехнулся мужчина средних лет на вид, если по человеческим меркам подходить, до умопомрачения красивый, с его длинными-длинными, густыми волосами и широкими плечами. Шрам, пересекавший лоб и щёку, впрочем, ему тоже шёл.
– Заткнись, – девушка сверкнула ногтями, превратившимися в длинные когти.
– Хоть раз обождите, а?! – рявкнул самый старший из мужчин на них. – Нам так повезло, что тела ещё целы. Мы, может, ещё успеем…
– О, да! – горько усмехнулась старшая из женщин.
И первою преклонила колени у ног неподвижных возлюбленных. И остальные последовали её примеру, коснувшись за нею кончиками пальцев ступней умёрших. Потом грустно поднялись, отступили.
– Но, может?.. – с надеждой спросила младшая.
Тело женщины дёрнулось. Нет, живот. Там появилась выпуклость. Рванулась вверх. Разрослась.
Две женщины, вскрикнув, попятились. Другие и мужчины устояли.
Они смотрели, как уродливо вытянулся полный живот. Как прорезалось сквозь кожу живота Мадхер что-то тёмное и острое. Как разрывался тот напополам, разрываемый изнутри, словно плод переспелый. Как разорвалась её одежда и распались украшения с её пояса. Как, наконец, сверкнули тонкие, острые коготки, измазанные кровью. Как жуткий живот вытянулся, дёрнулся, поплыл, меняя форму. И наконец выпустил из себя крохотного ребёнка. Тот невольно зажмурился, от непривычного света, идущего от огненного озера, да от огоньков светильников, видных из огромных окон. Хотя в огромной подземной пещере было тускловато, ему даже от такого света было больно.
И пришедшие потрясённо или растерянно смотрели на него.
Такой маленький, тощий. Весь окровавленный, с длинными, острыми-острыми коготками на пальцах рук. И даже уже с завитками чёрных, слипшихся от крови матери, волос. Он шумно отфыркался, высунув голову из распоротого живота мёртвой матери. Веки чуть погодя снова разлепил. Недоумённо смотря на мир вокруг него. И двое из женщин вдруг рванулись к нему, заглянуть ему в глаза, движимые любопытством. Но тут же отпрянули, когда на них глянули янтарные глаза с узким зрачком, словно у змеи.
Младенец шумно принюхался. Чихнул отчаянно, выдыхая из носа слизь, перемешанную с кровью. Потом, путаясь слабыми ножками в ошмётках материнского живота, с трудом выполз наружу. На пальцах ног у него тоже были коготки. Так-то тело было как у людей, без шерсти.
Он поскользнулся на окровавленном материнском боку и шлёпнулся возле неё на подсыхающую кровь. Шумно принюхался. Уткнулся лицом в подсохшую кровь. Задумчиво губами коснулся. Лизнул.
Младшую из асуров передёрнуло от отвращения. Она отступила, шумно сдвинув ногой по мелким камням.
Малыш, дёрнувшись, в её сторону посмотрел. Узкие зрачки через мгновение расширились. Потом моргнул. И посмотрел на растерянных воинов уже человеческими глазами. Хотя и светлыми, зеленовато-коричневыми, если очень присмотреться. Как у людей из земель, что севернее от Бхарат находятся.
– Да… он кто?! – растерянно выдохнула самая молодая из асуров. – Человек или зверь?!
Малыш пополз к ней. Она торопливо отступила. Но, впрочем, напряглась пуповина, застрявшая между рваного края материнского бока. Край распоротый сдвинула, обнажая разодранные внутренности. И одна из пришедших торопливо отвернулась, передёрнувшись от омерзения. А другая лишь вскрикнула. Она видела внутренности врагов, часто, много. Ей тоже побеждать нравилось. Особенно, кто похотливыми руками без спросу лез. Но… но до чего же ужасно видеть развороченные внутренности своей матери!
