– Так что же?!
Она опять ответила не сразу, играясь с водой или с ним:
– А помните, что не вы один проклинали его?
– Да его много кто проклинал! – прошипел разгневанный супруг её.
– Так вот, мой господин, – жена, одетая только в драгоценности, укутанная только в лёгкое покрывало из длинных волос, да с гибким, смуглым телом, на котором сияли капли воды, словно новые украшения из камней, изящно и ещё более соблазнительно присела на краешек фонтана. Вытянув ноги в прозрачной, освежающей воде, одною рукою упираясь в фонтан, а другою поигрывая с одним из украшений над полными грудями её.
И капельки… капли воды соскользнули по её груди вниз. И вот, другая капля уже ползёт. Ниламнагу захотелось приникнуть губами к упругой, нежной коже и поймать эту коварную каплю самому. И вот ту, которая с подругами стекают по пышному левому бедру. По правому колену.
– Да говори уже! – простонал муж, отчаянно пытаясь не смотреть на неё.
Ибо если мужчина подобен маслу, то женщина – подобна огню. И маслу сложно не загореться в пламенных объятиях. И, тем более, сложно совсем уж не сгореть. А он помнил, какою жаркой она была. Да как такое можно забыть?!
– Так среди проклятий тех, летевших на голову Ванадасура, три было, чтобы он испытал боль преданных мужей, – ласково сказала женщина, хитро-хитро улыбаясь. Да взгляд её чёрных-чёрных глаз был подобен торжествующему взгляду змеи, обвившей уже мощными, тугими кольцами свою жертву, которую приготовилась вот-вот отведать. – Проклятье ваше, о мой драгоценный господин! Проклятие одного дэва. И ещё одного из людей. Я, правда, совсем не могу вам имя назвать того несчастнейшего бога! Он, говорят, способен проклясть совсем ужасно! Но нам же и хорошо, что его слова и величие его сил примешались к вашему проклятью!
Змеиный хвост обвился уже вокруг её шеи, немного придушив.
– Так что?! – рявкнул её супруг, нависая над нею. Он шумно дышал, открывая рот, так, что виден был раздвоенный его язык.
– А то, что проклятия те могут сбыться совсем скоро, – она не злилась на грубость его, а лишь задумчиво водила пальчиками по обвившему её кольцу. Но так, осторожно, легко. Как ласкала его в те жаркие ночи, что прежде были у них.
– Так что же?! – простонал несчастный мужчина, душа которого металась между желанием разодраться её в клочья и, хм, сделать кое-что другое. Да много всего. Хотя глотку тому, который ласкал её тело, который соблазнил её, глупую женщину… о, шею Ванадасуру перегрызть ему хотелось не меньше того! Если не больше! Чтобы никто больше не смел прикасаться к его женщине!
А тонкие, изящные пальцы под лёгкий, усыпляющий звон множества браслетов осторожно и ласково бегали по хвосту, обвивавшему её шею и могущему легко и вмиг переломить её.
Преданный супруг поморщился. Но кольцо чуть разжалось, давая ей вдохнуть воздуха уже спокойно. Хотя шея болела. Но, впрочем, не смотря на боль, голос её звучал тепло, да руки ласкали его хвост ласково.
– Пока Ванадасур бродит, совершая подвиги, да собирая новые победы, обходя одного за другим своих врагов и своих братьев… о, пока он так сильно занят, жизнь в мире людей вполне себе идёт. Люди живут и угасают быстрее нас…
Мужчина как-то пропустил, когда она выскользнула из кольца его хвоста и совсем уж на нём разлеглась, чуть поелозив упругими бёдрами, да соблазнительно разлёгшись на хвосте его в итоге.
– Он, конечно, присмотрел себе невесту из людей… – сладко-сладко продолжала рассказывать она, медленно-медленно.
– Из людей? – спросил Ниламнаг, притворяясь задумчивым.
Хотя, если уж не врать самому себе, задумчивость его была напускная, а более он вслушивался в прикосновение её нежной кожи к его чешуйчатому хвосту, да наслаждался тяжестью её тела, достаточно, впрочем, лёгкого, которое ему нравилось держать на себе после сладких услад, когда они оба уже отдыхали. Иметь её в облике человека, чувствовать её руки на его змеином теле… всё это было опьяняюще прекрасно, вся эта пышная коллекция драгоценных ощущений…
– Да, представь, мой драгоценный! Этот гордый кшатрий присмотрел себе девушку из людей!
– Должно быть, она красивая? – спросил он, изображая живейший интерес в лице своём и голосе.
Жена поморщилась. Но тень недовольства лишь на миг омрачила и исказила её прекрасное лицо. Притворившись, будто не заметила или внимания не придала, она перевернулась на живот, упираясь в кольцо его тела сочными, упругими грудями и бёдрами.
– Быть может, она несказанно красивая! Если, конечно, можно сравнить человеческих женщин с женщинами других племён.
– Так, ты к сути вопроса перейдёшь или нет? – прошипел Ниламнаг, отчаянно притворяясь сердитым за её промедления.
Хотя, если совсем уж честно, он не возражал уже. Хоть бы вечность так она на нём лежала, его касаясь своим роскошным молодым телом. Такая пьяняще тёплая в человеческом облике. И это тепло её, соприкасаясь к холодному его чешуйчатому хвосту, прелюбопытнейшие ощущения давало.
Несчастный сделал вид, что недовольно потирает усы, длинные и роскошные. Любил и он в человеческом облике прогуляться меж людей, да сразиться с ихними благороднейшими воинами. Порою у людей вполне прелестные женщины рождались. Хотя её тело было лучше всех драк и всех иных женщин, которых он когда-либо вкушал.
Женщина легко, задумчиво будто, пробежала нежными пальчиками по его хвосту перед его лицом, мелодию новую играя своими браслетами. Да голову склонив, добавила ноты подвесок тяжёлых серёг.
Он снова сделал вид, будто не смотрит на неё. Будто какой-то жалкий, узорчатый столб со светильниками, на котором потухла одна из ламп, куда интереснее её. А сам тайком вцепился клыком себе в палец, чтобы боль хотя бы отчасти вырвала его из этого дикого наваждения. Но, впрочем, мерзкая память была сильнее боли в прокушенном тонким клыком пальце. И даже жжение от яда совсем не отвлекало его мысли, невольно устремившиеся к сладостным картинам прошлого.
Вот как-то они, играясь, сшибли ту подставку массивную. Его женщина упала на металлические узоры из ветвей. Пролилось масло из светильников по бокам, вспыхнуло. Она лежала на холодном металле, окружённая лужами огня. Мягкая, светлее его кожи. Украшенная только бесчисленными золотыми украшениями, чуть нагревшимися от её тела. Рассыпались чёрные волосы густые, лёгким шелковистым одеялом. Благоухала кожа её сандалом, да кое-где розовым маслом умащенная. Он опустился возле неё на колени, осторожно раздвигая её ноги. Она, руками шею его обвив, к себе притянула, рывком грубым. Кататься, слившись, на холодном металле, ощущая жар пламенных кругов и овалов вокруг, обжигая кожу огнём, да сжигая друг друга изнутри… в полумраке залы, сегодня нарушенном как-то необыкновенно… а потом загорелись его и её волосы. Грустные мгновения разлуки и промедления. Он швырнул её в фонтан, потом прыгнул туда сам. Они продолжили всё в воде, мокрые, влажные, под слившийся запах горелых волос и сандалового масла с розовым. Сильный, терпкий аромат. Правда, волосы жечь ради свежих ощущений подруга в другой раз отказалась. Но сказала, что не против, если они подожгут несколько прядей его волос, а потом вдвоём упадут в фонтан, их тушить.
