– Ты не ракшас, – сказала я серьёзно. – Иначе бы ты сожрал нас, голодный и обессилевший. Мы были рядом и беззащитны, спали…
– Я… – дыхание у асура перехватило. – Чтобы я… съел тебя?! Ты… – голос его дрогнул. – Ты считаешь меня чудовищем? Т-ты…
Но он не бросился на нас. Резко развернулся. И пошёл от нас по берегу, волоча за собою раненную ногу. Кровь смыла хрупкую корку. И через несколько шагов уже за уходящим кшатрием тянулся кровавый густой след. Ох, а он только-только сил собрал немного, чтобы хватило на охоту! И, кажется, ещё и не наелся совсем. Ему не хватит сил, чтобы уйти далеко.
Пользуясь тем, что Мохан был совсем растерянный, я метнулась след за асуром. Бинкар вроде опомнился, руку протянул… но опоздал.
Догнать тяжело раненного было не сложно. И обогнать. Хотя он отчаянно старался передвигаться быстрей, как мог. И, шумно дыша, я встала на пути у него. Юноша сначала отпрянул, но, разглядев меня, растерянно застыл.
Сказала громко:
– Я верю тебе, Сиба… Сиб! Я верю тебе! Даже если ты не человек.
– Я… – возмущённо начал он.
Но я перебила его, боясь, что он не услышит и уйдёт:
– Да ведь и в людях самих смешаны три природы! Мы то в тамасе, то в раджасе, мечемся из одного в другое. А чтобы достичь саттвы людям самим надо прилагать усилия. Да и меньше людей, чьё сознание созвучно саттве. Боги и великие мудрецы способны быть добрыми и умиротворенными. Людям простым – сложно.
Кшатрий из другого племени поморщился, услышав про состояние саттвы. Ну да асуров чаще причисляют к демонам, редко кто зовёт их богами или полубогами. Только… кем бы ни был Сиб и какой бы природы не был, не хочу, чтоб он уходил так, обиженный на всех и раненный в очередной раз.
Просто тот жуткий сон… где он был совсем маленький и брошенный. Сон, где Сиб пришёл раненный к реке, чтобы попить, сбылся. И тот сон мог тоже оказаться настоящим. Сон о ребёнке, которого выбросили сразу после рождения. Который не должен был родиться и шансов совсем не имел. Но он всё-таки пытался бороться с подходящей смертью. Он не ушёл к богу Ямараджу в тот день. Он вылез сам из чрева своей матери, уже не способной самой выпустить его в жизнь. Не захотевшей жить ради него. Сердце моё болело от мыслей, как тяжко пришлось этому юноше.
Торопливо сказала, пытаясь успеть высказаться, покуда он не перебил или не ушёл:
– Мне всё равно, кто ты родом! Прости, что говорю это. Не потому, что я не уважаю твоих предков или тебя. Нет! Я просто вижу, что ты стремишься быть благородным! Ты понимаешь, что такое дхарма, а что – адхарма. Даже если ты любишь драться… и ты… – запнулась, но под взглядом его растерянным продолжила, покуда не перебил он меня: – Ты спас тех детей от змеи. Не побоялся, что яд её может убить самого тебя. Никто не пытался, кроме тебя. Но ты…
– Я поиграться с ней хотел! – рявкнул Сиб на меня.
Но я с места не сдвинулась. Потому что кшатрий из другого племени, хотя и ощутимо злился на меня, однако же не спешил уходить. И не напал на меня. Не ударил, хотя оскорбила его своим недоверием.
Продолжила топливо:
– Даже если ты любишь убивать… своих врагов… ты всё-таки знаешь, что такое дхарма. Те, чьё сознание и природа чья – тамас – никогда не задумываются, что есть дхарма. Им просто не интересно это всё. Они живут, следуя только за своими желаниями и страхами. Живут в невежестве. Только ради своих удовольствий живут. Ради своего удовольствия отбирают чужое и других мучают. Им доставляют наслаждение муки других. Они не могут понять, что такое дхарма. Им лень понимать. Что такое дхарма – это могут задуматься люди и существа, чьё сознание охвачено раджасом, чья природа – это раджас. Вот Мохан боится тебя, но ты всё же – благородное существо.
– Слушай… – асур поморщился. – Давай ты не будешь зудеть у меня над ухом о дхарме? Меня мутит. Голова трещит. Мне скучно. Тем более, сейчас. Его брат… – ткнул пальцем когтистым назад, отчего Мохан, подкрадывающийся к нему с большим камнем, отшатнулся и камень себе на ноги уронил. И взвыл от боли, на одной ноге прыгая. Сиб так и не обернулся к нему, но, вопли его отчаянные услышав, довольно ухмыльнулся. Потом поморщился. – Вот его брат Садхир меня уже достал своими нравоучениями, когда я приносил ему и Манджу послания. Сидели они, часами болтали о том, о сём. Видели, что пришёл, но не всегда даже принимали сразу, болтуны проклятые! – его передёрнуло от омерзения. – Плевать я хотел на вашу дхарму! Хотя бы не трогайте меня, если уж я вам так противен.
И шумно вдохнув и выдохнув, мимо меня пошёл.
Уходит. Совсем. Страшно обиделся. Зря я стала доставать его упоминанием о трёх природах. Но я ж не хотела нравоучениями его мучить, только хотела сказать, что верю, что он может быть хорошим существом. Что я всё-таки ему верю, хотела сказать! Но получилось, что лишь больше его замучила. Будто смотрела сверху вниз. Грустно.
Невольно руку вытянув, вцепилась в его пояс. В шнурки, свисающие со змеиными клыками. Пояс натянулся. Захрустели друг об друга змеиные клыки с концов чёрных шнуров. Неприятный такой звук, прошедшийся по многочисленным подвескам разных по длине шнуров. Сиб замер. Потом растерянно оглянулся.
– Ты чего? – тихо спросил.
– Отпусти его!!! – завопил Мохан, кидаясь поднимать камень. – Уйди от этого чудовища!!!
Но я, воодушевлённая растерянностью и промедлением Сибасура, продолжила, хотя и постаралась закончить мою мысль уже покороче:
– Состояние раджаса благороднее и красивее тамаса. И ты…
Асур скривился.
– А люди и дэвы должны пребывать в саттве. Но, пожалуйста, занимайтесь этим без меня! – цапнул подвески у пояса, потянул обратно на себя. – Отцепись уже от моего пояса! Я этих змей убил не для того, чтоб отдать их клыки тебе! Я их себе для украшения убил!
– Но послушай… – отчаянно сжала пальцы на его мрачноватом украшении. Всё-таки, украшении, не трофеях военных.
– Ты меня послушай!!! – рявкнул на меня разгневанный асур. – Глупый ты человек! Отцепись от меня!
– Но Сиба… Сиб…
Он отчаянно дёрнул пояс к себе. Но я удержала.
– Или ты хочешь меня раздеть?! – дерзкий юноша вдруг насмешливо сощурился. – Но, слушай, любовник из меня не очень умелый, да и с тобой лечь мне не очень-то и хочется, тем более, сейчас, когда я с трудом дышу и иду.
Я застыла растерянно.
– Но, если ты меня хочешь… – продолжил он задумчиво.
И вдруг ногой целой пнул куда-то за мой бок, даже дхоти меня своим не зацепив. И охнул за мною Мохан, зашуршал дхоти, падая. И опять взвыл, кажется, опять уронив на себя камень.
Струя крови из раны на бедре воина заструилась ещё гуще. Он даже не поморщился, хотя, наверное, ему было больно сейчас даже стоять. И, уж тем более, удар наносить ногой. Хотя Мохана, которого кшатрий ударил так сильно, мне тоже жаль было. Не сомневаюсь: предупреждение сердитого воина было весомым. Да и кто просил бинкара так гадко подкрадываться со спины?! То есть, понимаю, что против Сибасура молодой бинкар мог выйти разве что неожиданно, да и что у него из оружия не было ничего. Вот он камень подобрал. Единственная его надежда. Но ведь Сиб был ранен! Страшно ранен! Подло подкрадываться со спины, да ещё и к тому, кто едва живой!
