Красавица говорила тихим, ровным тоном, в котором слышалась куда большая угроза, чем в рыке какого-нибудь разбойника. Бетани, стараясь не поднимать глаз и нащупывая кинжал, потихоньку отступала к передней части фургона. «Как только пройду мимо лошади, так сразу припущу бегом вдоль дороги…»
– Ты когда-нибудь обращала внимание, как редко тебя называют по имени? – спросила женщина.
Бетани не хотелось слушать. Ей хотелось сбежать. Но ноги как будто приросли к земле, отказывались слушаться.
– Подумай сама. Часто ли твои соседи – люди, которые знают тебя с рождения – называют тебя не по имени, а по родству? Ансенова сестра? Мартина дочка? А знаешь, почему?
Риготт подалась вперёд, как будто собиралась поделиться каким-то секретом.
– Потому что они не помнят твоего имени! Оно буквально вертится у них на языке – но… ах! Они его всё время забывают.
Горючие слёзы покатились по щекам Бетани. Больше всего на свете ей хотелось сбежать от этой женщины и её речей, отравленных правдой, но хотя она изо всех сил понукала своё тело, пытаясь заставить его двигаться, в голове у неё как будто стенка выросла: тело не откликалось.
– Я не могу сойти с места! – сказала Бетани. Сердце её отчаянно колотилось. – Что вы со мной сделали?
– Я не хотела, чтобы всё так получилось, – ответила Риготт, – но ты должна выслушать правду! Ты не такая, как все, Бетани, ты особенная! Тебе больше не обязательно быть унылой дочкой Калеба Дженкинса, невидимой девчонкой за прилавком. Позволь мне помочь тебе, и все узнают, какая ты на самом деле особенная!
– Я просто хочу домой, вот и всё!
– Тсс, Бетани! Слушай!
Из фургона послышался хор шепчущих голосов. Поначалу слов было не разобрать, но прислушавшись, Бетани стала различать отдельные имена: Аннабет! Ленови! Карин! Бетани почувствовала, как тело само собой развернулось к фургону. Это Риготт заставляет её двигаться, или она делает это сама? Бетани уже и не знала…
Рейчел! Корделия! Эмили!
Риготт участливо наблюдала за ней. Глаза её были прекрасны и безжалостны, как снежная целина.
– Вы слышите? – спросила Бетани.
– Я всё слышу! – ответила Риготт и махнула рукой. Странная материя, которая служила пологом фургона, откинулась назад, и перед девочкой предстали сотни книг в кожаных переплётах. Дорога была просёлочная, ухабистая, и такой груз должен был бы валяться грудой по всему фургону, но хотя книги с виду были никак не закреплены, они так и лежали аккуратными, ровными стопочками.
«Вот откуда слышатся все эти имена! – подумала Бетани. – Это книги! Они зовут своих хозяек». Казалось бы, это была полная чушь – книги ведь разговаривать не умеют, – но Бетани знала, что это правда.
И одна из книг прошептала её имя.
Не то, которое дали ей родители, а настоящее имя Бетани, сочетание звуков, что описывало её внутреннюю суть так же точно, как зеркало отражало её внешность. «Монотонное мушиное жужжание, наполняющее одинокие летние дни, которым не видно конца. Шорканье щётки, которой она пытается вычесать волосы, чтобы уложить их, как у других девочек. Заманчивое хихиканье и болтовня, в которой она никогда не сможет участвовать…»
И все эти и прочие звуки слились в одно слово: её истинное имя.
Имена прочих девочек отдалились и стихли. Остался лишь этот новый звук, её звук, к которому тянуло неудержимо. Бетани лихорадочно искала, откуда он исходит, опрокидывая целые стопки книг, пока, наконец, не нашла светло-серый том с чёрной звёздочкой, почти незаметной, вышитой снизу на корешке. Бетани прижала книгу к груди. Кожа была гладкая и какая-то, как будто влажная. Сердце колотилось от странной смеси восторга и ужаса – словно девочка готовилась прыгнуть в пропасть.
– Это моё! – прошептала Бетани.
Она обернулась к Риготт, готовая предложить ей все свои медяки до последнего, готовая отдать всё на свете за эту книгу. Но прекрасная торговка уже снова уселась на козлы. Деньги её явно не интересовали.
– Ну, мне пора, – объявила она. – Впереди ещё столько других! Я чувствую их скрытые способности, которые только и ждут, чтобы им дали волю. Твоя книга заклинаний – не единственная, которой я намерена найти хозяйку нынче ночью.
– Книга заклинаний? – переспросила Бетани, вертя книгу в руках. – Но ведь я же не ведьма! Ведьм вообще не бывает!
Фургон тронулся и стремительно покатил по дороге, с таким грохотом, что аж деревья зашевелились. Бетани испугалась, что колёса разобьются в щепки или слетят с осей, но фургон вместо этого припал к земле, точно зверь, готовящийся к прыжку, а потом рванулся и взмыл в воздух. На лету он раздался вширь и развернул длинные крылья. Теперь уже не фургон, а чудовище, такое огромное, что оно затмевало звёзды, уплывало в ночное небо, и на спине у него виднелась крохотная фигурка.
Когда силуэт чудовища растаял вдали, тёмное облако, что окутывало разум Бетани, развеялось, и она обнаружила у себя в руках гримуар. Девочка отшвырнула книгу так, будто у неё вдруг выросли когти и бритвенно-острые клыки.
«Надо пойти домой и рассказать мистралям о том, что я видела, – подумала она. – Оказывается, в старых сказках всё правда. Ведьмы существуют на самом деле! Но ведь я-то не такая тёмная тварь, как она, что бы она там ни говорила. Я даже больше не притронусь к этой книге. Оставлю её тут и вернусь с…»
Но когда Бетани опустила взгляд, гримуар каким-то образом очутился у неё в руках. И страницы были не из бумаги, как она думала, а из тонюсеньких зеркал, вшитых в обложку. «Что ж это за книга такая?» – подумала Бетани. Ей стало любопытно. Она посмотрела на своё отражение: на короткие волосы, которые всё никак не хотят расти как следует, на невыразительные карие глаза… Одно из тех лиц, что забываются в тот же миг, как ты его увидел.
«Мне хочется, чтобы на меня обращали внимание», – подумала Бетани.
И как будто в ответ на зеркальной странице начали прорисовываться незнакомые слова, которых Бетани никогда прежде не видела, разбивая её отражение и чудовищно искажая его.
Книга первая. Непризраки
«Обретая силу, познаёшь других людей. Теряя силу, познаёшь себя самого».
Минот Дравания. 23-я Сейблторнская лекция
1
Деревни Де-Норан больше не было.
На месте деревянных домов чернели обугленные развалины. Даже трава почернела и пожухла. Кара прошлась по главной улице, вспоминая, как шумно бывало тут в середине дня, в разгар торговли. Как грохотали тележные колёса. Как монотонно гудели голоса продавцов, покупателей и сплетников. Как радостно визжали играющие на площади ребятишки.
