– Ты что делаешь?! – спросила Кара.
Лукас натянул тетиву и скрипнул зубами, пытаясь заставить себя выпустить стрелу. Грейс смотрела ему прямо в глаза, слегка усмехаясь.
– Мне правда очень жаль твоего отца, – сказал Лукас, – но я не могу допустить, чтобы она сняла заклятие. Тебя тут просто не было весь этот год. Ты не видела горящих деревень, не видела гор трупов. Если Тимофа Клэна не станет, кто остановит ведьм? Кто нас спасёт?
Кара встала между Лукасом и Грейс, не давая ему выстрелить.
– Я, – сказала она.
– Кара, отойди. Прошу тебя.
– Просто поверь мне.
– Я тебе верю, Кара, ты же знаешь, я тебе верю, но…
– Если сегодняшний день что-то и доказал, так это то, что у Тимофа Клэна просто нет шансов выстоять против Риготт. Он в плену. Армия его разбита наголову. И тебя с твоими новыми друзьями в серых плащах сейчас не было бы в живых, если бы я не явилась вовремя. Знаешь, о чём мне это говорит? Миру не нужен охотник на ведьм. Миру нужна ведьма!
Лукас долго-долго смотрел на Кару, и наконец опустил лук.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказал он.
Кара оглянулась на Грейс, мокрые волосы которой прилипли к голове – та улыбалась.
«Я тоже», – подумала Кара.
К тому времени, как они дошли до кладбища, дождь наконец-то перестал. Внутри трёх кругов массивных продолговатых камней, наполовину ушедших в землю, Каре были видны движущиеся в ночи, озарённые факелами фигуры. Девочка осторожно пробиралась из круга в круг, пока не дошла до внутреннего кольца. Она прислонилась спиной к скользкому мокрому камню. Прочие последовали её примеру. Каждый из них спрятался за своим камнем.
Кара перевела дух и высунулась из укрытия, ровно настолько, чтобы увидеть, что происходит на кладбище.
Никаких могильных плит там не было. Вместо них из раскисшей земли торчали сотни фиолетовых пирамид, высотой от стоящего на коленях ребёнка до взрослого мужчины, выпрямившегося во весь рост, образующие лабиринт. Пирамиды были сделаны из чего-то вроде морского стекла
[3], и в лунном свете Кара увидела мумифицированные трупы, прижатые к полупрозрачным стенкам.
А между пирамидальных гробов ходили ведьмы.
Все они были одеты одинаково: в чёрные плащи до щиколоток, с алым гербом в виде паука с двойными жвалами. Лица ведьм были скрыты под капюшонами – лица, но не гримуары у них в руках.
«Их тут человек пятьдесят, – подумала Кара. – А может, и больше».
Кара услышала, как Тафф, стоявший через три камня от неё, шумно втянул в себя воздух. Они переглянулись, Тафф указал в тот конец кладбища, которого Каре с её места не было видно. Она пробежала за камнем и выглянула с другой стороны, рассчитывая, что оттуда станет видно лучше.
У неё засосало под ложечкой.
Близ северного конца кладбища возвышался древний чёрный обелиск, исписанный полустёртыми, забытыми письменами. К обелиску был прикован её отец: почти без сознания, белое одеяние истерзано и забрызгано красным. Жестокое выражение лица, свойственное Клэну, сгладилось от изнеможения и страданий. Сейчас казалось, будто это по-прежнему их папа.
Кара услышала негромкий, музыкальный смех.
Риготт!
Она восседала на груде костей животных, сложенных в виде импровизированного трона. Трон располагался ближе к Каре, чем обелиск, но был обращён в другую сторону. Длинное платье, что носила Риготт, было густо-лиловым, словно старый синяк, вышитым серебряными узорами в виде паутины. Длинные белые перчатки блестели, как полированная слоновая кость. Бок о бок с нею сидел волк со скорпионьим хвостом.
– Я устала ждать! – сказала Риготт и зевнула, прикрываясь запястьем. – Ну, кто следующий?
На противоположном конце кладбища десяток девочек, одетых практически в лохмотья, перебирали груду томов в кожаных переплётах. «Наверное, это те самые девочки, которых Риготт спасла из железных клеток, – подумала Кара. – Они выбирают себе гримуары из того, что осталось от запасов, которые Риготт привезла из Калы-Мальты». Две ведьмы в чёрных плащах нашли девочку, которая уже вцепилась в гримуар, и вытолкнули её вперёд. Девочка была чумазая, с грязными нечёсаными волосами.
– Воззвал ли он к тебе? – спросила Риготт, указывая на гримуар в руках девочки. – Произнёс ли твоё истинное имя?
Девочка кивнула.
– Ты ведь чувствуешь его силу, верно? Ты столько месяцев провела в клетке, ты горишь желанием его использовать! Не противься своим желаниям, милая. Ты абсолютно права. Мир в самом деле заслуживает наказания за всё, что он с тобой сделал. Просто поклянись, что будешь верна мне вовеки – и ты больше никогда не окажешься слабой!
Девочка преклонила колено.
– Я, Холли Лэмсон, клянусь, что…
– Нет, не так! – перебила Риготт. – Что мне слова? Разве ты не видела, как поступают прочие?
Девочка подобострастно закивала.
– Тогда ты знаешь, что делать.
Холли подошла к чёрному обелиску. Смерила взглядом скрючившегося перед ней человека, быть может, ощутив последний приступ жалости, и раскрыла свой новый гримуар на первой странице. Странные слова полились с её губ. Тимоф Клэн завопил от боли: незримая сила хлестнула его поперёк груди, оставив свежую дыру на рубахе.
Холли ахнула с детским восторгом, изумлённая тем, на что она способна. Прочие ведьмы сгрудились вокруг неё, нараспев повторяя: «Добро пожаловать, сестра! Пусть тьма обнимет тебя и наделит тебя силой!» На голову Холли накинули чёрный плащ, и она сделалась частью ковена.
Перед Риготт поставили ещё одну оборванную девочку, и всё повторилось снова.
Каре не хотелось, чтобы её отец – её настоящий отец – испытывал страдания, которыми сейчас терзали Тимофа Клэна, однако больше ждать было нельзя. Нужно узнать, не впустую ли были потрачены все её усилия.
«Ну, давай!» – подумала она и кивнула Грейс.
Девочка с готовностью вытащила истрёпанную страницу. Кара пристально следила за каждым её движением, готовая вмешаться при первом же признаке обмана. Она уже успела выстроить мысленные мостики к паре крупных стервятников, что сидели на камне – просто на всякий случай.
«И если она даст мне хоть малейший повод, я натравлю их не колеблясь!»
– Нет, это не то! – пробормотала Грейс, глядя на страницу. – Совсем не то, что мне нужно.
Грейс закусила губу и сосредоточила на странице всю свою энергию. Руки у неё задрожали. Бумажная ленточка оторвалась от страницы и, извиваясь, спорхнула на землю.
– Дай мне то, что я хочу! – сказала она. – Ну же, ну же, ну же!
