– Арина, беда, – чуть не плача, сказала я. Но слезы были только в голосе. Плакать я уже физически не могла. – Булат мне не померещился. Он был здесь. И он хочет убить себя.
– Час от часу не легче, – почесала затылок Арина. – И что будем делать?
– Надо ехать в деревню, к Степаниде. Я должна спасти его!
А как обрадовалась Катя, когда мы приехали к ней в общежитие и сообщили, что завтра отправляемся в ее деревню. К экстрасенсу она идти с нами все-таки отказалась, сказала, что мы и без нее там прекрасно справимся. Практика к тому времени у нас закончилась, а до конца летних каникул еще оставалось достаточно времени. Решено было отправляться первым автобусом.
Родители меня отпустили без проблем. Мне кажется, мама даже порадовалась в глубине души, что уеду я на время. Наверное, ей очень тяжело было видеть меня каждый день. Об учебе я уже вообще не думала, чувствовала, что дни мои сочтены. Не осталось в моей душе больше ничего. Желание спасти Булата, скорее всего, было последним, на что я сподобилась.
И опять я смотрела в окно автобуса. Но только это и напоминало нашу предыдущую поездку. Началась последняя неделя августа, и погода уже была по-осеннему промозглой. С ночи лил дождь, и дул сильный ветер. Мы успели изрядно промерзнуть, пока ждали автобуса.
– Как хорошо, что мы снова едем домой, – мечтательно произнесла Катя. – Я думала, что теперь только осенью выберусь туда.
– Можно подумать, сейчас лето, – проворчала Арина. – Глянь, что творится, – кивнула она на окно. – Холодрыга, – поежилась она.
– Ну ты бы еще сарафан напялила, – рассмеялась Катя.
Арина умудрилась приехать на вокзал в мини юбке и с голыми ногами. Сверху она накинула только тоненькую кофту. В то время, как мы с Катей оделись, как на северный полюс. Я так вообще не могла переносить холод. А в последнее время меня даже в жару сильно знобило. Сегодня я заварила последние крохи травяного сбора, да и не особо помогал он мне в последнее время. Все больше мной овладевала слабость. Ничего не хотелось делать. Любимым времяпровождением для меня стало валяться на диване и смотреть в потолок. Большую часть дня я даже ни о чем не думала. А если редкие мысли и появлялись в голове, то все они были связаны уже не с этой жизнью.
Я думала, что там будет потом, после смерти? Если правду говорят, что душа человека, отделяясь от тела, все видит и слышит, значит она где-то и как-то живет. Ну, во всяком случае, какое-то время. Правда, что у меня отделится, я до конца не понимала. Если верить Степаниде, то души-то у меня больше и нет, ее украл Булат. В такие моменты, когда я осознавала это, пыталась понять, что испытываю. Вот ведь еду сейчас в Катину деревню исключительно ради того, чтобы спасти от смерти лесного духа, который занимается всякими пакостями время от времени. Ну а как еще можно назвать то, что он похищает души? И я лишь одна из многих, кто пострадал по его вине. И, наверное, мне единственной он решил вернуть душу, если верить рассказу Всеволода Всевидящего. Уж не знаю, что его побудило на это, но ради такого случая он даже решил расстаться с жизнью. Но так во мне говорил скептицизм, который стал моим постоянным спутником в последнее время.
В такие же минуты, как сейчас, когда на меня находило озарение, я понимала, что верни мне Булат душу и возроди меня к жизни, не нужна она будет мне без него. Так зачем мне тогда исцеление? Пусть уж лучше он живет за нас обоих. И возможно, он больше не будет похищать другие души. Понимала, что рассуждаю наивно, но так хотелось в это верить.
Интересно, сколько мне еще осталось? Я посмотрела на Катю с Ариной. В последнее время они настолько привыкли к моей молчаливости, что общались только между собой. Хорошие они, шевельнулось в душе что-то теплое, верные. Я их никогда не забуду, и если мне суждено переродиться когда-нибудь, я бы хотела иметь именно таких подруг. А Арине я была особенно благодарна, за то что скрасила мои последние дни. Что ни говори, а приключений у нас выдалось предостаточно.
Я слабо улыбнулась и поймала на себе внимательный взгляд Арины. Показалось мне, или в уголке ее глаза действительно блеснула слеза? Но она уже вернулась к прерванному разговору с Катей.
Глава 10
– Боже мой, Мирочка, какая ты стала худенькая и бледненькая, – всплеснула руками Катина мама, встречая нас на крыльце.
– Мам, не надо, – взяла ее Катя под руку и потащила в дом. – Девчонки, идите в мою комнату, располагайтесь, – махнула она нам.
Конечно, ни о какой ночевке на веранде и речи быть не могло. Сейчас там спать было бы очень холодно. Поэтому раскладушки нам решили поставить в Катиной комнате. В тесноте, да не в обиде, уверила нас подруга.
– Ну и собачеевка, – поежилась Арина, скидывая сумку прямо на пол и прикладывая руки к батарее.
Катины родители уже включили отопление, и в доме было тепло и сухо. А еще пахло кислыми щами. Но запах этот не вызывал во мне прилив аппетита. В последнее время я вообще ничего не ела, только пила. Наверное, и правда стала похожа на анорексичку.
– Арин, скажи, я ужасно выгляжу? – спросила я, отворачиваясь от окна, в которое смотрела какое-то время на грустный по-осеннему огород.
– Как тебе сказать? – задумчиво произнесла Арина.
– Как есть, так и скажи. Не бойся, слова твои меня не убьют.
– Ну вообще, да, – медленно кивнула она, словно все еще размышляя, говорить ли мне правду. – Ты мне сейчас напоминаешь героя романа Стивена Кинга «Худеющий». И чувства вызываешь примерно такие.
Этот роман я тоже когда-то читала и попыталась вспомнить, что испытывала к главному герою? Точно не жалость. И не осуждение. Понятно, что он там не был положительным во всех отношениях, но все же… Я испытывала какую-то брезгливость, стоило мне его представить. Неужели, примерно то же чувствует Арина, глядя на меня?
– Как же я покажусь на глаза Булату? – простонала я.
Конечно же, я не ждала его любви. Где я, а где он? Но как все влюбленные, я хотела выглядеть хорошо, а не ходячим приведением. Впервые за много дней, на глазах моих выступили слезы.
– Мир, да ты что?! – подлетела ко мне Арина, прижала к себе и принялась укачивать, как малое дитя. – Я же совсем не это имела в виду. Ты стала слишком хрупкой, прозрачной, но вовсе не страшной и изможденной. Кажется, дотронься до тебя и ты рассыплешься, словно сделана из тончайшего фарфора. А так ты очень красивая и нежная, словно статуэтка.
Я понимала, что Арина лукавит, хочет успокоить меня. На ее слова были, как елей, для моей израненной души или того, что от нее осталось. Да и с моей стороны это была слабость – вдруг задуматься о внешности. Какая теперь разница, как я выгляжу, если впереди меня ждет вечность?
– Мы тебя оденем, как принцессу. Вот увидишь, Булат твой не то, что о самоубийстве, он и как звать его забудет, увидев тебя, – продолжала успокаивать меня Арина.
Но слезы мои высохли сами, едва появились. Наверное, их просто не осталось во мне, а может, они являются прерогативой души, а не тела.
