– Говори.
– Он держит тебя этой ревностью, заставляет делать то, на что ты могла бы и не пойти из-за своего рационального мышления. Например, переспала бы ты с ним, если бы до этого несколько дней не захлебывалась от переживаний? Смотрела бы сейчас на него вот так?
– Конечно! – я была уверена в ответе. – Зачем держать, если мы и так любим друг друга? По определению!
– Сами любите или вынуждены любить? Не будь между вами препятствий, неужели ты не стала бы сомневаться в том, что выбрала бы его в любом другом случае? А сейчас ревность не дает тебе думать, поэтому ты хочешь его и абсолютно в этом уверилась. Вам или совсем вместе быть надо… или смотреть друг на друга через кучу препятствий. Вот он Ольгу и оставляет для этой роли.
Я не ответила и уткнулась в конспекты. Похожие мысли меня посещали, но в последнее время я действительно окончательно погрузилась в ревность. Там уже не до сомнений. Я только после слов Даниила поняла, почему Штефан отказался расставаться с Ольгой, пока я не могу держать его за руку наедине и на людях. Поэтому и успокоилась. Легко прощать того, в чьих чувствах уверена, как в своих. Ольга прощает его по другой причине – и в этом ее беда.
Даниил заявил, что нам троим нужно срочно обсудить один вопрос. И после занятий привез нас… в тот самый огромный складской контейнер, в котором когда-то Аннет пыталась убить Штефана. Я озиралась по сторонам: вот тот стул, на котором сидел Даниил, а там валяется еще один…
– Ты кровь, что ли, высматриваешь? – поинтересовался главный кровопийца. – Нет тут ее. Штефан убил мадам настолько аккуратно, что мне пришлось признать его исключительный талант в этом вопросе. Но ваша Аннет умела искать, как никто другой! Какое замечательное место для допросов она подобрала, правда?
Я только сжала крепче пальцы любимого, с которым мы помирились сразу же – в машине, как только оказались рядом.
Даниил с грохотом задвинул засов и лишь потом повернулся к нам. Шагнул вперед, продолжая добродушно улыбаться. И потому последующее было слишком неожиданным: он схватил Штефана за грудки и с силой рванул на себя. Я вскрикнула от неожиданности. И бросилась было на них, но Даниил ледяным тоном остановил меня:
– Не лезь под руку, Вик. Если будешь мешать, я сломаю твоему любовнику позвоночник. Мне все равно, в каком виде он будет жить дальше.
У Штефана не было ни малейшего шанса вырваться или хотя бы ударить его.
– В каком я настроении, Штефан? – мягким, почти бархатным голосом поинтересовался Знаменатель. – Что я задумал? Я могу убить тебя прямо сегодня?
Штефан, как и я, не понимал, что происходит:
– Судя по всему, ты просто спятил. Отпусти меня!
Даниил настолько легко дернул его вверх, будто жертва не весила и килограмма, а потом резко вниз, подставив колено. И тут же пинком в живот. Штефан откатился метра на два по грязному полу и захрипел.
Я застонала и теперь тряслась всем телом от бессилия.
– Даниил, Даниил, – звала, но он не обращал на меня никакого внимания.
– Что я задумал, Штефан? Может быть, мне хочется тебя искалечить? Или я все-таки решил, что ты мне не особо-то нужен живым?
Штефан пытался подняться на ноги, но Даниил снова шагнул навстречу, подхватил за шиворот и волоком потащил к стулу. Выдернул свой ремень из джинсов и привязал Штефана к спинке – на всё ушло секунды две. Потом лениво вытащил шарф из-под воротника и демонстративно медленно стянул ему руки сзади.
– Герр Беренд, я тебе искренне обещаю, что сегодня будет больно. Ну так, и в каком я настроении, а?
– Ты сошел с ума, Знаменатель. Ты окончательно слетел со своих знаменательских катушек… – Штефан прохрипел это, а потом сплюнул кровь.
– Не угадал! – весело отозвался Даниил. – Знаменатель всегда пребывает в твердом рассудке, ты-то должен это знать.
– Чего ты хочешь?
– А это я тебя спрашиваю – чего я хочу?
– Слетел… с катушек…
Я нервно шагнула вперед, но потом заставила себя остаться на месте. Я не имела ни малейшего представления, чего Даниил хочет добиться от Штефана, но при этом понимала твердо: он точно не постесняется привести свою угрозу в исполнение. Вся сила воли уходила на то, чтобы не наброситься на него. Моя безупречная логика подсказывала: это не поможет. Только разозлит, но мы даже вдвоем с ним справиться не сможем. Однако если он из-за меня сделает со Штефаном что-то непоправимое…
В груди взорвалось морозом, когда Даниил ухватил Штефана за запястье. Тот дернулся, но предотвратить дальнейшего не смог. Даниил зажал его указательный палец в кулаке… Я расслышала хруст до того, как Штефан закричал от боли.
Упав на колени и больше ничего перед собой не видя, я повторяла снова и снова:
– Пожалуйста, перестань. Даня, Данечка, пожалуйста…
– Смотри, как Вика переживает, – теперь я слышала только мягкий, словно успокаивающий голос. – Даже Данечкой назвала. Любит меня очень сильно, наверное. Нет-нет, ты посмотри на нее! Кажется, ей больнее, чем тебе. Ну, так что, Штефан, в каком я настроении?
Штефан теперь говорил только по-немецки – судорожно, сбиваясь на ругательства, он пытался узнать, что именно должен сказать Знаменателю, чтобы тот оставил нас обоих в покое. Но Даниил уже не сводил с меня взгляда. Он подошел, заставив еще сильнее сжаться от страха, за плечо рванул вверх, вынуждая стоять на шатающихся ногах. Потом быстро расстегнул молнию на моей куртке и резко сорвал ее. Толкнул меня к стене. Прижал руками. Я даже дышать не могла, не то что говорить или кричать.
– Что ты собираешься делать? – Я и не поняла, на каком языке закричал Штефан.
– Собираюсь заняться трепетной любовью со своей же собственной подружкой. Можно? Я ее потом тебе верну, не переживай.
Мне понадобилось две секунды, чтобы понять, о чем он говорит. Осознание словно огрело по голове, отчего я ожила. Он угрожает – нет, он собирается это сделать – со мной… на глазах у моего любимого… зная, что мы оба бессильны перед ним! Этого я уже перенести не смогла. Стало наплевать, убьет ли он меня или Штефана после этого, я зарычала и ударила, потом снова и снова. И ни один мой удар не достиг цели. Он так спокойно отмахивался, словно и не замечал сопротивления. Перехватил одну руку, посмотрел на губы, но потом поцеловал в шею, с силой прижимая к стене. Я закричала и другой рукой смогла хотя бы смазано ударить его в подбородок. Ему вряд ли было больно, но зато он уделил мне внимание, чтобы сказать:
– Вик, давай обойдемся без суеты, окей? Ты ведь можешь сделать себе больно.
И потянулся рукой к пуговице на моих джинсах. Мне было плевать на боль. Плевать на то, что он в тысячу раз сильнее! Но я снова замерла, чувствуя, как Чон Со сдался. Даже для Чон Со это не было проявлением слабости: так же сильный волк падает на землю и подставляет живот более сильному. Знаменатель подавлял, сдаваться ему было первичным животным инстинктом. Чон Со больше не поднимал головы. Я пыталась сжать кулак, но от бессилия только хрипела.
