Мы продолжали молчать, не зная, с чего начать неприятную беседу. Я и Штефан стояли, избегая взглядов друг друга, а Даниил вальяжно развалился на диване, забросив руки на спинку. Он заговорил серьезно, на этот раз не разыгрывая ложного веселья:
– Итак, тупое Осознание ввело в нашу партию на троих еще четверых игроков. К добру ли? Я вам скажу, что теперь станут делать Рич и Дрю – они никого не тронут, не пойдут напрямую против меня. Я надеюсь. Но будут искать другие Системы, потому что в этом есть главная цель их теперешнего существования. Не удивлюсь, если уже очень скоро к нам прибудут новые игроки – и далеко не все из них будут так добродушны, как ваш Эмпатия. Он прирожденный манипулятор, но на самом деле видит смысл в своих теперешних поступках. Другие могут оказаться более тщеславными. Ты рад, Штефан?
– Нет! – нервно ответил тот. – Но ты и сам знаешь, что я предполагал другой исход сегодняшнего дня! Ты должен был умереть, чтобы мы жили спокойно.
– Твой идиотизм не знает границ, – устало перебил Даниил. – Вряд ли в мире есть еще один действующий Знаменатель. А если бы и был, то он вышел бы прямо на меня без посредничества шестерок. И что мне с тобой делать? Оль, ну зачем тебе нож?
Я вздрогнула, но тут Ольга подлетела ко мне сзади и прижала лезвие к горлу, другой рукой схватив за волосы. Чон Со во мне и не думал пугаться, ощущая, как дрожит ее рука. Мне не составило бы труда выбить у нее оружие и вырваться, но Лия остановила: подожди, не спеши, посмотри вокруг. Может быть, заметишь что-нибудь важное?
Даня расслабленной позы не изменил, но прищурился. Штефан же замер на месте – кажется, он был шокирован не меньше моего, но и не кинулся тут же на помощь.
– Я люблю его, – сдавленно говорила Ольга. – И он меня любит. Я все теперь знаю. Знаю, что если Вика умрет, между нами уже не будет границ.
– Вот как, – Даня не сводил с нее пристального взгляда, и у меня создалось впечатление, что он способен за секунду оказаться рядом, но тоже сдерживался. – Значит, Штефан решил убить ее, но не своими руками?
– Нет, – ответил тот. – Ничего подобного я не просил!
– Ну конечно… – теперь Даня слабо улыбался. – Оль, разве ты не видишь, что он делает? Он использует тебя. Сам он убить Вику вряд ли способен, но каково же будет его облегчение, когда это сделает кто-нибудь другой. Что он тебе пообещал? Место вечной возлюбленной Знаменателя?
В этот момент я поверила ему – Штефан на самом деле выглядел так, словно одновременно и боялся, и ждал, когда же Ольга решится. Что будет после – это уже не так важно по сравнению с огромным шагом к Цели.
– Ничего он мне не обещал! – закричала Ольга, рефлекторно вдавливая лезвие до боли. – Я и сама не дура! Эта тварь притворялась моей подругой, а сама спала с ним! И ты тоже обо всем знал! Но Штефан мне честно объяснил, почему не может ее не любить. Сегодня вы должны были оба сдохнуть…
Мне было больно, по шее побежала теплая капля, но я до сих пор не хотела вырываться. Отчасти она была права, но мне хотелось, чтобы Ольга сама остановилась – если она откинет нож и расплачется, то когда-нибудь у нас будет шанс наладить отношения. Если же ее заставить, между нами навсегда провиснет вопрос: она на самом деле готова была меня убить за Штефана? Ольга, какой я знала ее до сих пор, на подобное способна не была. Я отказывалась верить, что сама, своим предательством, сотворила из нее убийцу.
– Оль, – я морщилась от боли. – Тебя посадят. А Даниил все равно не позволит Штефану стать Знаменателем. Ради чего ты хочешь сломать себе жизнь?
Она прошептала мне в самое ухо:
– Чтобы тебя больше не было.
Ее рука напряглась – и это был окончательный ответ. Теперь оставался только последний вопрос – успеет ли Чон Со, и сколько волос, зажатых в ее кулаке, я потеряю. Но Даниил опередил меня тихим и подчеркнуто равнодушным:
– Оль, отпусти ее, и тогда я позволю сегодня вам обоим уйти. Хоть в Германию уматывайте. Ты никогда не получишь мысли Штефана целиком, смирись с этим. Но если сейчас убьешь Вику, твой Штефан умрет в течение десяти секунд.
Рука Ольги не шелохнулась – она знала о способностях Знаменателя только со слов, но никогда не была им свидетелем, поэтому сомневалась. Зато Штефан сразу проникся:
– Убери нож, Оля! Убери этот чертов нож!
От его крика она сразу отпустила меня и отшатнулась в сторону. Выронила свое оружие и зажала рот рукой. Я нервно провела пальцами по ранке – кровь.
Даня тоже посмотрел на мои пальцы, потом встал и медленно подошел к Штефану. Неожиданно резко ударил кулаком в лицо, но не позволил упасть, тут же схватив за шиворот и подтянув к себе.
– Смотри сюда, герр Беренд, вот столько… – он показал указательным и большим пальцами расстояние в пару сантиметров. – Вот столько у меня осталось терпения. Выметайтесь оба, а то я едва держусь.
Штефан, освободившись, схватил Ольгу за руку и потащил к выходу. Когда дверь за ними с грохотом захлопнулась, я бессильно осела на пол.
– Дань… А мне-то что делать? Неужели он в самом деле был не против, чтобы я умерла? Как… Ведь я люблю его даже сейчас. Больше себя самой…
Он подошел, присел и выставил перед носом пальцы, теперь показывая сантиметров десять:
– А на твой счет у меня осталось столько терпения. Тоже немного, не злоупотребляй. Кофе будешь?
И, насвистывая, отправился на кухню. Я дрожала все сильнее, но никак не могла направить мысли хоть в какое-то русло. Как можно рационально оценивать того, кого бесконечно любишь? Кто теперь больше виноват: Ольга передо мной или я перед Ольгой? Когда придут другие, мы со Штефаном будем на одной стороне против них или меня первой спишут со счетов? И самое главное, почему Даниил его не убил? Штефан создал Знаменателю столько проблем и претендует на роль самого нестабильного элемента, но Даниил не стал убивать его. Возможно, он пожалел Ольгу. А быть может, меня?
Глава 15. Один день из жизни Знаменателя
Знаменателем становится не тот элемент, который выжил случайно. Он должен доказать, что достоин Цели, следовательно, иметь определенный набор качеств и склад характера. Слабые элементы, в силу стечения обстоятельств оставшиеся последними, Систему не закрывают.
* * *
Я вынудила себя встать и пойти на кухню. Уселась за стол, наблюдая, как Даниил достает из посудомоечной машины чашки, а потом тянется к навесному шкафу, чтобы выставить нужные банки.
– Дань, – я решила назвать его так, как раньше. Сейчас для этого было самое время и настроение. – Тогда, в контейнере, я что-то увидела в твоих глазах, но до конца не осмыслила. А сейчас… Дань, может ли быть так, что я тебе нравлюсь?
Он повернулся вполоборота и только для того, чтобы я разглядела его улыбку:
– Теоретически?
Даниил не хотел отвечать, но на такие скользкие темы мало кто любит говорить.
