Хорошо, что мы не потащили ее в кафе, вся эта истерика была бы неуместна на людях. Когда я уже решила, что рыданьям не будет конца, Данька внезапно переключил Ольгины эмоции в другое русло – я вздрогнула, услышав неожиданный тихий смех. Еще через час она с улыбкой обсуждала институтские мелочи и даже возможность наладить отношения со Славой! Я только головой качала. Ее снова накроет тяжестью, когда девушка выйдет из-под контроля Эмпатии, но сейчас все казалось решенным и простым. Когда Ольга, уже в благодушном настроении, вышла из машины и отправилась домой, я спросила:
– И что, это все? Больше Ольгу можно не учитывать?
– К сожалению, не так все просто, – вздохнул Даня. – Ей придется еще многое выплакать и еще больше обдумать, но к Штефану она возвращаться не станет – тут я уверен. И к бывшему не вернется – это так, временная гавань для эмоций. Не сломали бы мы девочке жизнь…
– Ты правда о ней беспокоишься? – я до сих пор не понимала его мотивов.
Но он никогда не отвечал на подобные прямые вопросы, хотя мог здорово облегчить собеседнику жизнь:
– Я беспокоюсь о том, что учитывать ее все равно придется. Не забыла, что Ольга в курсе ситуации?
Не дожидаясь ответа, он открыл дверь, чтобы перейти на водительское место. Даня был прав, но я все равно радовалась прорыву. Да и на душе стало легче от того, что отношения с подругой так или иначе восстановлены. Но мое настроение он испортил моментально – едва повернул ключ зажигания и потребовал:
– А теперь рассказывай, что произошло вчера.
Пришлось. Я не пыталась обелить себя и полностью признала ошибку. Данька имел право рассвирепеть. Но он не разозлился:
– Вик, а поехали на Кипр?
Оставалось только усмехнуться. Мы молчали всю дорогу, но потом он вышел следом и остановил возле подъезда:
– Я серьезно. Если ситуация стала настолько запущенной, что даже твой холодный рассудок отказывает, то пора из нее выбираться.
Я рефлекторно коснулась ранки на губе – хоть опухоль за ночь и спала, но до сих пор неприятно ныло. Шишку на лбу прикрою волосами, родители не должны ничего заметить.
– Ты же сам говорил, что это не выход. Штефан найдет меня где угодно, если захочет. А мы еще и Маркоса втянем в этот предначертанный любовный многоугольник…
– Да. Настоящий выход только один. Подумай об этом.
Даня пошел к машине, а я провожала его взглядом. Выход только один: убить и Штефана, и Маркоса. Стать вторым действующим Знаменателем. А потом, скорее всего, вступить в войну уже с Данькой. Милый выход, нечего сказать. Да вот только я так не хочу! Я собираюсь жить нормальной жизнью, забыть обо всех страшных вещах, коим стала свидетелем и даже участником! Обсуждать с девчонками на перемене преподавателей, организовывать институтские мероприятия, смеяться с лучшим другом… С лучшим другом.
Я перезвонила ему через три часа бесконечного самоанализа:
– Дань, давай куда-нибудь уедем? В Бразилию, Зимбабве, Новосибирск, Владивосток – мне все равно. Только не на Кипр. Я больше не хочу быть связанной ни с кем из них.
Он молчал, и затянувшаяся пауза выводила из себя. Поэтому я добавила:
– Наверное, я неправильно выразилась. Вряд ли ты собираешься оставаться в столице всю жизнь. Возможно даже, в последние годы ты тут живешь только затем, чтобы контролировать мою Систему. Но если у тебя есть желание куда-то уехать, возьми меня с собой. Таким образом, я постоянно буду в поле зрения, но приложу все силы, чтобы тебе не мешать. – Снова пауза. – Дань, почему ты молчишь?
Он наконец ответил:
– Это возможно. Но назови основную причину.
Вопрос несуразный – будто он сам не в курсе!
– Штефан! Я люблю его даже после того, как он пытался меня застрелить! Хочу попробовать быть вдали от него!
– А он пытался? – Данька, кажется, улыбался.
– Зачем тогда ему пистолет? – я в самом деле не понимала, что происходит.
Снова пауза.
– Вик, я кое-что забыл тебе сказать. – Я фыркнула. Ну конечно, забыл! Однако не перебивала. – Он пытается доказать полиции, что нашел оружие. Ему грозит депортация или реальный срок. Хотя ствол чистый – я не стал бы подбрасывать ему ствол с плохой историей.
– Подб-брасывать? – я заикнулась.
– Конечно. Он должен был его найти, что и случилось. Возможно, Штефан даже догадывается, благодаря кому это произошло. Я приглядываю за тобой, но ему тоже нужно было дать возможность защититься в случае чего. Я ведь не думал, что придется обороняться от тебя!
Кажется, он смеялся. Но я оглохла. Может ли быть такое, что Штефан не провоцировал меня? И вообще не собирался убивать? Он просто боялся других… И кто бы его за это осудил? А когда я сама набросилась на него… Снова полный бардак в мыслях. Я не привыкла к такому, не привыкла жить эмоциями и этой непроходимой жидкой кашей в мыслях! Дальше я слушала сквозь туман:
– Но он сообразительный. Как только ты вчера убежала, Штефан сам отправился в полицию, правда, его перехватил отряд, который ты вызвала. Сейчас, если докажет, что пистолет был найден, и он собирался добровольно сдать ствол, отделается ерундой. Возможно, штрафом. Я сейчас в участке, и тут все жутко медленные.
То есть Даня собирается вытащить Штефана из неприятностей? Так чего он хочет в итоге, раз не позволяет выдворить того из страны или посадить?
– Если штраф, то, как я понимаю, ты готов заплатить? – уточнила я.
– Ты против? – со смехом ответил он вопросом на вопрос. – Ну так что, мы все-таки уезжаем куда-нибудь вдвоем? Даже если это ты, а не Штефан, совершила ошибку?
Теперь все действительно уже не казалось таким очевидным. Поэтому Данька и просил назвать главную причину моего желания уехать. Я сначала ответила неверно. Теперь собралась и произнесла уверенно, обдуманно:
– Да. Я хочу освободиться от этой связи в любом случае. И даже хорошо, если он считает, что я готова была его убить – возможно, не станет искать.
– Хорошо. Собирай вещи. Улажу дела с нашим страдальцем, а потом куда-нибудь рванем.
– Куда?
– Это важно?
– Нет.
Я объяснила родителям, что мы едем в родной город Даниила – любимый человек хочет представить меня своим. Отец выразил недовольство, сказав, что такие дела преспокойно подождут до конца учебного года, а мама задумчиво кивнула. Она будто уловила мое смятенное настроение, а я ведь едва держалась, чтобы не разреветься.
Данька решил отправиться в Нижний Новгород, я не спорила – мне действительно было все равно. Даже брошенный институт теперь не казался потерей на фоне всего остального. Он больше ни о чем не спрашивал, не объяснял, и мне тоже не хотелось нарушать затянувшуюся тишину, которая длилась уже несколько часов, пока мы оформляли билеты, ждали рейса и шли на посадку. Возможно, все выглядело так, словно я на него обижена, но он оставался Эмпатией – обязан был понимать все без слов. Наверняка так и было, раз он тоже не начинал разговор.
