– Давай все-таки придержим немного? – нерешительно спрашиваю, поднимая на мужчину молящий взгляд. Это шаг отчаяния, а я отказываюсь верить в то, что это конец.
– Ладно, – он кивает и отходит к двери. – Я поищу внизу, может он оставил что-то в конюшне, библиотеке, на кухне или ещё где.
– А он мог там оставить? – произношу с надеждой. Генри грустно улыбается краем губ и отрицательно качает головой. Я понимаю его, старший сын Эдгара пытается занять себя или сделать хоть что-то, но только не сидеть на месте в ожидании смерти брата. – Иди, я останусь с ним.
Милорд задерживает взгляд на брате, растирает глаза руками, очень сильно при этом жмурясь. Тяжело выдыхает, а затем смотрит на меня, кивает в знак согласия и молча уходит.
– Луна… – еле слышно произносит Уильям, и я наклоняюсь к нему.
– Да, Уилл, я здесь, я рядом. Тебе оставлял что-нибудь старец? Зелье, которое сможет тебя вылечить, – говорю быстро, но четко, пытаюсь воспользоваться моментом, пока парень в сознании.
– Хочу пить, – отвечает устало. Он, наверное, даже не понял, о чем я спрашивала.
– Секунду, – встаю с кровати, иду к столу, наливаю в металлический стакан воду из графина и возвращаюсь к кровати. Аккуратно поднимаю кудрявую голову и подношу стакан к его губам, понемногу наклоняя емкость, чтобы Уилл смог попить.
– Полежишь со мной немного? – тихо спрашивает он, поднимая на меня такой затуманенный взгляд, что становится по-настоящему страшно.
– Конечно, – голос дрогнул.
Я прикусываю губы, чтобы сдержать слезы. Ставлю стакан на пол и ложусь на бок на край кровати, прижимаясь к Уильяму всем телом, опуская голову на его здоровое плечо.
Друг тяжело вздыхает, но улыбается, находя своей рукой мои пальцы, переплетая их между собой.
–Уилл, пожалуйста, вспомни, давал ли тебе Торвальд какую-нибудь настойку? – молящим голосом произношу я, вслушиваясь в слабое сердцебиение.
– Так жаль, что мне так и не удалось поцеловать тебя, – совершенно не слышит меня, словно находится в мире грез.
Прижимаюсь к младшему сыну Эдгара сильнее, утыкаюсь носом в его шею и закрываю глаза. Его знобит, из-за чего тело пробивает мелкой дрожью. Высвобождаю руку, приподнимаясь на локте, и подтягиваю одеяло, чтобы ему было теплее. Затем опускаю левую руку на его щеку, ласково поглаживая кожу подушечками пальцев.
– И мне жаль, – произношу тихо, потому что ком становится в горле. Затем наклоняюсь, оставляя на пересохших губах нежный поцелуй. Уильям еле ощутимо отвечает, и я растягиваю момент, всем сердцем жалея, что я не сделала этого раньше. Его горячее дыхание обжигает кожу, заставляя все мое тело кричать от раздирающей изнутри боли.
Медленно отстраняюсь, он улыбается, слабо, но так безмятежно. Всхлипываю и тут же зажимаю рот рукой, не хочу расстраивать друга слезами, которые скатываются по щекам огромными каплями.
Взгляд падает на алую бутылочку, и у меня начинается настоящая истерика. Неужели это, правда, конец?
Опускаю голову другу на грудь, заходясь плачем и содрогаясь всем телом. Мой рев, наверное, слышно на весь третий этаж, но мне плевать.
– Пожалуйся, останься со мной! Останься! – молю сквозь слезы, начиная чувствовать странное покалывание на кончиках пальцев.
Тело бросает в жар, раскаляюсь, как старый радиатор. Я могла бы обогреть всю комнату Уилла. Списываю все на истерику, вполне нормально, что поднялась температура от всех переживаний. Но затем, происходит нечто совершенно необъяснимое – жар сменяет холод, словно каждую клеточку тела покрывает утренний иней. Пальцы леденеют, и кожа на них начинает покалывать сильнее. Похожее чувство я испытала, когда дриады заключили меня в круг, произнося странные слова.
Отрываюсь от груди друга и смотрю на свои руки – от них исходит слабое голубое мерцание. Не знаю, чем руководствуюсь в следующую секунду, когда прикладываю раскрытую ладонь к ране Уилла, но решение принято, и изменить уже ничего нельзя. Сначала его тело начинает стремительно остывать, а после содрогаться в конвульсиях, как во время эпилептического приступа. Однако я убираю руку только после того, как голубоватое свечение исчезает. В это же мгновение успокаивается и маг.
В комнате повисает давящая на психику тишина, Уильям не произносит ни звука. Он не шевелится и не дышит…
Он умер? Я убила его?
Осознание происходящего давит на череп. Начинаю задыхаться от паники, прикладываю руку к груди, беспомощно хватаю воздух рваными вдохами, чувствуя, что какая-то часть меня погибает следом за ним. Поэтому, когда Уильям резко садится, я вскрикиваю от ужаса и подскакиваю на ноги.
Друг тяжело дышит, глядя на меня своими округленными от шока глазами, я смотрю на него в ответ безмолвно, лишь изредка разряжая накалившуюся атмосферу совершенно неуместной икотой.
– Луна?..
– Уилл?..
– Это ты сделала?
– Я не знаю.
Самый быстрый и информативный разговор в моей жизни.
Мы все ещё смотрим друг на друга испуганно, пока на губах парня не появляется его невероятно милая улыбка.
– Боже, ты жив! – радостно выкрикиваю и подаюсь вперед, обхватывая мужскую шею руками, чуть ли не заваливая парня на подушку, крепко прижимаясь к его телу. Он скрещивает свои руки на моей спине, притягивая ещё ближе, пока не становится сложно дышать, но мне все равно, я готова потерпеть, лишь бы он никуда не отодвигался!
– Я глазам своим не верю! Как ты спасла меня? – он приглаживает мои волосы одной рукой, а после убирает прядь за ухо, опуская ладонь на щеку, затем чуть отстраняется, заглядывая в глаза. – Как? Ты нашла настойку Торвальда?
– Нет, её искал Генри, но безуспешно.
– А он сам как, жив? Мы отбили нападение?
– Да, все хорошо, – улыбаюсь, поднимаю руку к мужскому лицу, до сих пор не веря в происходящее.
– А ты, как ты выжила? Я помню, как Лесандра схватила тебя.
– Её спугнул Генри и она ушла.
– Это прямо чудо какое-то! Но позже ты мне должна будешь рассказать все детали, потому что это не похоже на королеву. Ты себя хорошо чувствуешь? – взволнованно спрашивает он, и я мягко улыбаюсь, запуская пальцы в кудрявые волосы.
– Не думай обо мне, ты чуть не умер. Мы все так испугались, не знаю что произошло, но мои руки начали мерцать, что-то вынудило меня приложить их к ране, и ты очнулся, – говорю шепотом, потому что звучит неправдоподобно.
– Получается, в твоих жилах течет магия? – восторженно спрашивает Уилл, и я осекаюсь.
Если это так, вдруг я, действительно, причастна к тому, что происходит с Генри? Ведь его последний срыв вызван мной, а не алкоголем.
– Нет, нет, нет, – испуганно тараторю, нервно оглядываясь на дверь. – Не говори никому, не говори Генри!
