Люциан внимательно осмотрел тело девушки, убеждаясь, что на ней не осталось ни одного пятнышка земли, что она проснется чистой и отдохнувшей. Покинув свое тело, он вошел в ее, чтобы осмотреть ее внутренние органы и лично убедиться, что она полностью исцелилась. Только когда мужчина удостоверился, что все в порядке, он освободил ее от сна, присущего карпатцам, переводя в более легкий сон смертных. Он почувствовал, как она сделал свой первый вдох, услышал первое биение ее сердца. Его руки проскользнули под тонкий шелк ее рубашки, и он смог ощутить мягкий бархат ее кожи.
И сразу же почувствовал, как в ответ на это прикосновение волна тепла промчалась по его телу. Он лениво потянулся. Она была рядом с ним. Она будет с ним при каждом восходе. Люциан отодвинул рубашку с ее живота и наклонил голову, чтобы вкусить ее кожи. Его руки прошлись по сладким изгибам ее бедер. Он все лучше узнавал ее хрупкое телосложение, линии ее тела. Ее кожа под его изучающими руками и губами была теплой. Он опустился ниже, желая вкусить ее там, желая разбудить ее эротическим удовольствием, которое только он мог дать ей.
Она была горячим жидким медом, таким мягким, что он хотел затеряться внутри нее. Люциан точно определил тот момент, когда она проснулась, тот момент, когда она совершенно четко осознала, что он рядом, когда поняла, что он делает, почувствовала нарастающую волну желания, несущуюся по ее телу подобно шаровой молнии и соответствующую расплавленной лаве, текущей в нем.
— Люциан! — выкрикнула она в интимной манере их вида, ее тело, страстное и нетерпеливое, ныло от вожделения. Страстно желало его. Она нуждалась в нем. В том, что он делал с ней, в ощущении его горячего, напряженного и толстого члена внутри нее, ослабляющего ужасную бурю. Ее тело пульсировало от жизни, от такого невероятного удовольствия, что она вновь выкрикнула его имя, а ее руки вцепились в его волосы в попытке подтянуть его выше.
Он незамедлительно накрыл ее тело своим. Ее вход был горячим, кремовым приглашением для него. Когда он прижался к ней, проскользнул в ее тугие ножны, она задохнулась, и ее тело, отвечая ему, раз за разом изгибалось навстречу ему, сжимало и стискивало его. Тогда он начал двигаться в ней, сильно и быстро, его бедра погружали ее в огненный шторм, который становился все сильнее и сильнее.
Джексон стискивала его руки, пряча лицо у него на груди. Она чувствовала манящее тепло его кожи, слышала биение его сердца, зовущий ритм его пульса. Она почти беспомощно уткнулась в его грудь. Ее рот скользил по его коже. Ее тело сжималось вокруг его, требуя большего. Ее зубы прикусили кожу у него на груди прямо над бившейся жилкой. Девушка почувствовала, как та ударила ей в ответ, почувствовала, что внутри нее он стал еще больше: толще, тверже, тяжелее, его бедра ринулись вперед, еще глубже зарываясь в нее. Ее язык прошелся по его пульсу. Раз. Два.
— Господи, ангел, сделай это. Я нуждаюсь в этом, — шепотом проговорил его голос в ее сознании, на ее коже, сексуальный, тихий, умоляюще-страстный.
Теперь он вел себя дико, свирепо, его тело исступленно овладевало ее. Всей ею. Ее язычок еще раз обвел его пульс, и он застонал, вновь и вновь погружаясь в ее огненные ножны.
— Джексон. Пожалуйста.
Его руки обхватили ее небольшие бедра, чтобы он мог погружаться в нее глубокими сильными толчками.
Наслаждения было так много, что Джексон позволила ему омыть ее, поглотить ее. Его пульс приводил ее в восторг. Она услышала его хриплый крик, почувствовала, как его сознание прочно слилось с ее, и как раскаленная добела вспышка молнии пронеслась через него, когда ее зубы погрузились в него, и сущность его силы, его древняя кровь хлынула в нее. Девушка чувствовала, что ее тело делает с его, чувствовала обжигающий огонь, окружающий, туго сжимающий его. Она чувствовала силу его удовольствия, такую глубокую, такую реальную, чувствовала его желание, чтобы последнее длилось вечность.
Ее язык ласкал его грудь, закрывая крошечные следы укуса, когда его мускулы под ее руками напряглись, а ее собственное тело разлетелось на части, забрав его с собой. Девушка услышала свой собственный голос, всего лишь звук в горле, мягкий и хрипловатый. Она испробовала его на вкус, и ужасный голод, терзавший ее, утих, в то время как ее тело пульсировало и горело, взрываясь в ночи, чтобы стать частью времени и пространства.
Джексон обнаружила, что лежит, уставившись на него, и ее темные глаза широко распахнулись. Она не могла поверить в те вещи, на которые оказалось способно ее тело. Она не могла поверить, что сделала это добровольно. Ей хотелось, чтобы ее организм избавился от этой пищи, но он впитал ее. Его вкус был у нее во рту, на губах, как вызывающий привыкание нектар. Она толкнула в его твердую как стена грудь, решительно настроенная отодвинуться от него, чтобы спокойно подумать. Его пристальный горящий взгляд, бархатисто-черный, темный и опасный, медленно прошелся по ее лицу. Острое чувство собственности горело в его глазах. Голод. Темное желание. Склонив голову, он провел языком по ее нежной шее.
— Я не уверен, что этого пробуждения будет достаточно, чтобы удовлетворить мой голод. Снова. Я хочу тебя снова.
— Это невозможно! — задохнулась она, но он уже ласкал ее тело, заставляя ее быть нетерпеливой и умирать от желания к нему.
— Мы не связаны никакими ограничениями, — мягко прошептал он, утыкаясь в кремовую впадинку на ее горле, — у меня есть много чего, чему я могу научить тебя.
Несколько часов спустя, Джексон сидела в кресле в кабинете Люциана. Ее тело восхитительно ныло, все еще сохраняя чувствительность после его бесконечного обладания. Он поочередно был то ласковым и нежным, то буйным и неприрученным. Всегда глядя на нее голодными глазами. Лишь когда Люциан осознал, что она совершенно измотана, он отнес ее наверх, в душ, где вымыл ее своими чересчур ласковыми руками. В данный момент девушка не была уверена, что когда-либо сможет вновь посмотреть на него. Стараясь вести себя непринужденно, она взяла газету и бегло просмотрела различные заголовки. Ее глаза в удивлении расширились.
— Вчера умер Сэмюэль Барнс.
Люциан прекратил работать на компьютере. Он делал все, что было в его силах, чтобы обеспечить ей немного простора, одновременно читая ее мысли. Его Джексон оставалась застенчивой с ним даже после тех эротических часов, которые они провели вместе. Подняв одну бровь, он посмотрел на нее через плечо.
— Банкир? — его голос был полностью нейтральным.
— Да, банкир, мистер захвативший-все-мировые-заголовки-банкир. Он просто умер в своем доме. Служащий нашел его и попытался сделать ему искусственное дыхание, но было поздно. Я подозревала, что он был одним из главных действующих лиц в торговле наркотиками в нашем городе, но мне никогда не удавалось найти на него что-нибудь стоящее.
— И как он умер?
Огромные глаза Джексон внимательно посмотрели на него поверх края газеты.
— Преступлением и не пахнет, так как ничто на него не указывает, — но в ее голосе, тем не менее, слышалось подозрение, — ты ведь не был знаком с Барнсом?
