Я вытащила четыре блюда, нашла столовое серебро и накрыла на стол. Дулитл поставил передо мной стакан чая со льдом. Я попробовала напиток. В нем оказалось столько сахара, что ложка, пожалуй, могла стоять совершенно самостоятельно.
Джим положил несколько ломтей мяса на мою тарелку.
Я умела готовить говядину Веллингтон. Его же была идеальной.
Бренна села рядом со мной.
– Извини за бедро.
Мне потребовалась секунда, чтобы связать саднящий укус на ноге со спокойной женщиной возле меня.
– Ничего страшного. Извини за иглу.
Шрам на ее горле практически исчез – я заметила только тонкую серую линию.
– Я в порядке, – ответила она. – Во мне уже бывало серебро.
– А где остальные? – спросила я.
Никто не ответил. Да уж, они разговорчивые – эти оборотни.
Я занялась едой и отправила кусочек говядины себе в рот. Райское наслаждение.
Джим тем временем резал свою порцию мяса с точностью хирурга.
– Кэрран звонил.
Оборотни затаили дыхание.
– Думала, что лучше скажу про Кэррана сразу же. Не хочу, чтоб ты подавился.
– Он что-нибудь говорил про меня? – спросил Джим.
– У тебя есть три дня, чтобы сдаться, – произнесла я, подражая голосу Кэррана. – А потом ему придется тебя искать. А он этого не хочет.
– Что-нибудь еще?
– В основном он ругался. Я заявила, что у меня был жаркий секс, который он прервал.
Воцарилась тишина, которую нарушила Бренна. Она как-то странно хрюкнула и едва не пролила чай.
Джим долго пытался переварить мои слова.
– Лучше бы ты ничего подобного не говорила.
– Он не поверил.
Я остановилась на этой версии. Упоминание о моих утренних упражнениях и обещание подать ужин голышом довело бы Джима до апоплексического удара.
– Он не сможет нас здесь найти?
– Никогда не недооценивай господина, – ответил Дулитл.
– Кэрран настойчив, – добавил Джим и задумался. – В конце концов он доберется до нас. Но не сейчас. Давайте есть.
Я надеялась, что он прав. Если нет, нам обоим придется многое объяснить.
Мы ждали Саймана на парковке возле «Арены».
Оборотень прохаживался взад и вперед по стоянке. Он был одет в черные брюки и черный же кожаный жилет, на ногах красовались тяжелые ботинки со стальными носами. Темное, отделанное мехом пальто развевалось в такт его шагам.
Выглядел он как боец в самом расцвете сил, правда, весь его облик показался мне немного абсурдным: мышцы шеи бугрятся, походка – сама непринужденность. Дескать, глядите, какой я крутой.
Джим будто нарывался на драку.
– Тебе нужно обзавестись яркой одеждой, – заметила я. – А то еще примут за преуспевающего яппи двадцатого века.
– Этого никогда не случится.
Элегантная тачка Саймана скользнула на парковочное место. Метаморф вылез, элегантный и утонченный в облике Томаса Дюрана, открыл багажник и достал продолговатый предмет, обернутый полотном и завязанный шнуром.
Сайман закинул его на плечо, что оказалось не так-то просто: штуковина достигала в длину примерно четырех с половиной футов и двух – в ширину.
Мы с Джимом направились к входной двери.
Сайман догнал нас и передал сверток оборотню. Тот даже не напрягся. Можно было подумать, что он взял перышко.
Зато метаморф с облегчением вздохнул и выпрямился.
– Пропуски вашей команды. – Сайман вручил мне два желтых прямоугольника – билеты на турнир – и замедлил шаг, намеренно отставая от нас.
Я протянула билеты охране. Парни пропустили нас, после чего мы угодили в железные объятия Рене.
В глазах женщины вспыхнуло узнавание. Она осмотрела Джима и повернулась ко мне:
– Поздравляю, дорогая. Ты поменяла партнера. Он хорошо к тебе относится?
– Он прямо плюшевый мишка, – заверила ее я.
Мишка выглядел так, словно страдал от нестерпимого желания кого-нибудь убить.
– Конечно, он такой. Ступайте. Зайдите в первое помещение справа и зарегистрируйтесь. – Рене взглянула на Саймана, который шествовал с триумфальным видом. – Поспеши. Твой бывший подоспел. Мы не хотим, чтобы он опять закатил истерику.
Этаж бойцов в основном представлял собой коридор, замыкающийся в кольцо. Красногвардейцев там собралась целая туча. Просто целый рой. Ни дать ни взять мухи, облепившие дохлую лошадь. Здоровенные смертоносные мухи, вооруженные электрошокерами, цепями и сетками.
Никаких драк в коридоре. Внутри кольца находился зал для тренировок, расположенный прямо под «Ямой».
Ответвления в коридоре вели к комнатам, где участники ожидали своего поединка.
Джим прислонился к стене и застыл. Зрелище впечатляло. Молчаливый темный страж.
Патрульные с ним пока не связывались.
Я же вошла в комнату с приоткрытой дверью, плюхнулась на скамейку и осмотрела нашу новую среду обитания.
Так, раздевалка. Помещение оказалось, как здесь водится, вытянутым в длину и узким. Ни одна дверь не запиралась. В случае неприятностей пара стражей легко удержит здесь больше десятка участников. Дверь слева вела в раздевалку поменьше, с тремя душевыми и тремя туалетами, разделенными перегородками.
Еще одна дверь была распахнута. Я увидела комнату с восемью двухъярусными койками.
В документах ордена значилось, что команды изолированы и в течение трех дней они живут в своих бойцовых «апартаментах».
Толпа зрителей взревела, восхищенная чьей-то смертью. Вина грызла меня. Она преследовала меня, выжидая, пока я заскучаю, чтобы на кого-нибудь накинуться. Я должна сделать все, чтобы он снова не пострадал. Когда его избивали, он был совершенно один. Он знал, что никто и ничто ему не поможет. Последним его воспоминанием было, как расплавленное серебро лилось на его лицо.
Мое сердце сжалось. Я попыталась хоть как-то избавиться от гнетущих мыслей.
– Мой отец тут бы все одобрил. Он приводил меня на многие арены… могу сказать, что эта прекрасно оснащена и защищена.
Джим, который уже вошел в помещение, повернулся ко мне:
– Какой отец приведет ребенка на бойню?
– Тот, который хотел, чтобы его дочь привыкла к смерти. Полагаю, что его план удался.
– Ага. И он научил ругаться?
– Нет. Это я от тебя подцепила.
Мы посидели в тишине.
– Мой папа ненавидел убивать, – произнес Джим. – Не мог, даже когда должен был.
