– Нет, каатианка, – ответила Лаура. – И забегая вперед: да, я была знакома с Лилиан. Ты мне нравишься больше.
Рыжая поняла, что хозяйка замка не лжет, и искренне удивилась:
– Почему?
– Лилиан была идеальной адигеной.
– Слишком гордой?
– Слишком холодной.
– Никого не любила?
– Она безумно любила Помпилио. Но из-за своей гордости долго держала его на расстоянии, даже принимала ухаживания дер Саандера, будто не понимала, что Помпилио убьет любого, кто встанет между ними… как потом убил всех, кого счел виновным в ее гибели.
– Насколько я знаю, Лилиан отказала Помпилио.
– Ей нужно было уладить семейные дела. Потом Помпилио исчез, и его сочли погибшим, потом Лилиан стала знатной дамой, вошла в высший свет Кааты, но когда Помпилио вернулся, согласилась бросить все, покрыть себя позором и… уйти к Помпилио. А потом случилось то, что случилось… – Лаура вновь помолчала, а затем проникновенно произнесла: – Вижу, ты смирилась с той историей.
Не спросила, а констатировала факт.
– Та история умерла, – ровным голосом ответила рыжая.
– Помпилио об этом знает?
– Помпилио это сказал.
– В таком случае, Кира, я за вас очень рада.
Завтрак завершился, слуги уносили приборы, но поскольку Лаура оставалась за столом, гости тоже не покидали свои места, изредка бросая на увлеченных разговором подруг быстрые взгляды.
– Что же касается пламуров, то охота на них является честной… ну, насколько это вообще возможно, когда речь идет об охоте, – вернулась к предыдущей теме Лаура. – Пламуры селятся в пещерах, чем глубже, тем лучше, а за добычей ходят в джунгли. Поэтому им нравится Каллерданская область дарства Яведо, здесь есть все, что им нужно: скалы и непроходимые леса.
– Я обратила на это внимание, когда цеппель приближался к замку.
– Пламуры охотятся по ночам, под утро возвращаются в логово, но загонщики преграждают им путь, пугают их… точнее – пытаются напугать, поскольку пламуры очень самоуверенны и смелы. Но осторожны: услышав загонщиков, они забираются на деревья и прячутся, пытаясь понять происходящее.
– Разве это поведение хищника? – удивилась Кира. Она выросла на архипелаге, раскинувшемся посреди огромного океана, хорошо знала повадки морских животных, а в сухопутных разбиралась плохо.
– Хищники сообразительны, а такое поведение – самое разумное в непонятных обстоятельствах. Пламуры не боятся, но рисковать не любят, они ждут, делаясь почти невидимыми благодаря уникальному окрасу, и тогда загонщики выпускают собак: стая находит пламура по запаху и гонит на стрелков.
– И кошку расстреливают…
– Очень редко охота заканчивается настолько легко, – качнула головой Лаура. – Как правило, убегая, хищник резко меняет направление движения, даже несколько раз, и охотникам приходится преследовать его на лошадях. И их встреча порой оказывается внезапной.
– Пламуры нападают на охотников? – спросила Кира.
– Часто, – кивнула Лаура.
– Часто? – только сейчас рыжая сообразила, что бамбадао будет противостоять едва ли не равный противник.
И отразившийся на лице Киры страх заставил Лауру уверенно добавить:
– Не волнуйся: твой муж – великолепный стрелок, и нервы у него железные.
///
– Я его вижу!
– Стреляй!
Дар Филип вскидывает винтовку. Очередной выстрел будоражит лес, заставляя испуганно прятаться его обитателей, но почти сразу слышится громкое ругательство:
– Проклятье! – Владетель дарства Спирче изволили промахнуться.
Справа дважды грохочет ружье старика Бенджамина, понадеявшегося, что мощный патрон сумеет догнать быстрого зверя, но понадеявшегося напрасно:
– Промазал!
– Помпилио! Чего ты ждешь?!
– Стреляй!
Тень крупной кошки промелькнула над головами охотников и вновь исчезла в густой листве. Последним пламура попытался достать Дерек, но тоже безрезультатно: три пули улетели в небо, не причинив здоровенному зверю вреда.
– Помпилио?! – Дерек резко осадил встревоженного выстрелами жеребца и вопросительно посмотрел на друга.
– Не подготовился? – усмехнулся Филип.
Бенджамин цокнул языком и быстро перезарядил ружье, он был единственным, кто отправился на охоту с простой двустволкой, остальные предпочли многозарядное оружие.
– Помпилио?
Дер Даген Тур пожал плечами.
Крупный пламур мчался по сплетению толстых ветвей почти бесшумно, но не для бамбадао. Помпилио прекрасно слышал легчайшие, едва различимые удары лап о дерево, шорох потревоженных листьев и даже дыхание зверя. Удаляющееся дыхание, теряющееся в шуме леса, но пока слышал… Помпилио мог застрелить пламура прямо сейчас, во всяком случае – подранить, заставить упасть с дерева, но не хотел портить шкуру, а для выстрела в глаз возможности не было. И потому дер Даген Тур оказался единственным из охотников, кто не достал оружие.
– Растерялся?
Ответить Помпилио не успел.
– Только не играй с нами в поддавки! – прорычал Филип и дал жеребцу шпоры, направив его следом за промчавшейся мимо стаей собак.
Дерек и дер Даген Тур переглянулись и направились следом.
Продолжив бешеную гонку по густому лесу, ежесекундно рискуя врезаться в дерево или наткнуться на яму, в которой конь сломает ногу, и глядя наверх, пытаясь разглядеть среди листвы превосходно маскирующегося зверя.
– Куда он делся?! – рявкнул скачущий впереди Спирче.
Было видно, что он мечтает… нет – он жаждет убить пламура, и не только ради того, чтобы утереть нос лингийцу. Филип был страстным охотником и не мог позволить кому-то отобрать у него добычу, которую уже считал своей. Редчайшую добычу.
– Филип, слушай собак!
– Они его потеряли!
– Нет, – Бенджамин поднял палец. – Слушай!
Превосходно дрессированные гончие искали зверя молча, лишь изредка поскуливая, но, отыскав, начинали бешено лаять, и именно на это намекал старый Бенджамин разгоряченному Филипу.
– Они его нашли!
– Стой!
– Он хочет скрыться в скалах!
– Стой!
– Не торопись!
– Догоняйте!
И в том, что произошло дальше, Филип мог винить только себя. Он и винил. И, несмотря на гордость, нашел в себе силы признать перед остальными охотниками ошибку.
Спирче заставил резвого жеребца набрать бешеную скорость, далеко оторвался от кавалькады и выскочил на небольшую лесную поляну. В первое мгновение разгоряченный Филип этому обрадовался, поскольку ему надоело уворачиваться от веток. Он даже улыбнулся, хлестнул жеребца сильнее, заставив пролететь через поляну, но у противоположной опушки жеребец вдруг захрипел, резко остановился, присев на задние ноги, а затем взвился на дыбы, надеясь отбиться от прыгнувшего пламура передними копытами. К чести своей, Филип не растерялся, не только удержался в седле, но ухитрился выхватить винтовку, вскинуть ее и выстрелить, отчаянно при этом ругаясь, потому что, нажимая на спусковой крючок, уже понял, что промахнулся. Пуля ушла в небо. Массивный пламур сбил жеребца и резанул когтями по шее. Кровь хлынула фонтаном. Филип вылетел из седла, прокатился по траве, потерял винтовку, вскочил, успев выхватить нож… успев понять, что шансов нет… но… не успев испугаться.
