Мягко говоря.
То есть он вроде бы на вопросы отвечал и выглядел при этом растерянным, но у бандитов все равно создавалось впечатление, что хлипкий над ними издевается.
– Что в статуе? – грубо поинтересовался Кайл, трогая пальцем выпуклую грудь «Мечтающей Аннабель».
– Гипс, полагаю, – отозвался носатый.
– Что?!
– А что может оказаться… э-э… внутри гипсовой статуи?
Кайл посмотрел на брата, Кеннет развел руками и отвернулся, пряча улыбку.
– Зачем тебе статуя?
– Люблю искусство.
– Это ты называешь искусством? – брезгливо поинтересовался не чуждый прекрасному Кеннет.
– Нормальная статуя, – отозвался Мерса. – Вон как твой приятель ее лапает…
– Что?! – взревел Кайл. – Да я тебе руку отрежу!
– Не сейчас! – Кеннет вытолкал брата за дверь и тряхнул, заставляя успокоиться.
Получилось не сразу.
– Он над нами издевается!
– Да.
– Да? – опешил Кайл.
– Да, – повторил старший сын Нуланда.
– И ты ему это спустишь?
– Нет, не спущу, – нарочито медленно ответил Кеннет, заставляя брата прислушиваться. – Но сейчас мы его трогать не будем.
– Почему?
– Потому что не знаем, что будет дальше.
– Какое нам дело до того, что будет дальше? – пожал плечами Кайл. – Ты ведь понимаешь, что жемчуг спрятан в статуе?
– Понимаю, – кивнул Кеннет.
– Тогда давай убьем носатого и заберем жемчуг, – предложил младший отпрыск Нуланда. – Когда все успокоится – продадим и останемся в большом плюсе.
– Это хорошая идея…
– Пойду отрежу носатому голову.
– …но мы можем заработать больше, – закончил Кеннет.
– Каким образом?
– Продадим носатого галаниту, – ответил старший брат. – Во-первых, спишем долг, во-вторых, галанит наверняка подбросит нам денег. Он кажется понимающим парнем.
Несколько мгновений Кайл обдумывал предложение, после чего прищурился:
– А жемчуг?
– Галанит сказал, что ему нужны грабители, а не их добыча, так что жемчуг останется у нас.
– А если он захочет и добычу?
– Тогда нам придется уменьшить поголовье галанитов на одну штуку, – криво ухмыльнулся Кеннет. – Но сделать это нужно будет так, чтобы к нам не возникло никаких претензий.
– Сделаем, – пообещал Кайл. – Твой план мне нравится больше, брат, давай и в самом деле продадим носатого.
///
– Итак, вы потеряли Мерсу, – произнес Помпилио, жестко разглядывая собравшихся в комнате подчиненных. – Какие будут идеи по его возвращению?
Подчиненные с ответом не нашлись.
Пока не нашлись, поскольку до сих пор не могли прийти в себя, увидев дер Даген Тура в новом, неожиданном и весьма необычном образе. Во-первых, мессер изменил месвару с костюмом, пусть и с элегантным, модным и превосходно пошитым, но все-таки костюмом, к которым до сих пор относился весьма пренебрежительно. Во-вторых, мессер явился на Тердан с пышными усами. В-третьих, с бородкой. В-четвертых, с пышной, аккуратно уложенной каштановой шевелюрой. И последнее обстоятельство окончательно добило офицеров, поскольку до сих пор Помпилио ни разу не прибегал к столь радикальной маскировке.
Свита растерялась.
– Я слушаю.
Офицеры продолжили молчать.
– Бабарский? – почти раздраженно бросил дер Даген Тур, обратившись к самому болтливому члену экипажа «Пытливого амуша». Все знали, что Бабарский за словом в карман не полезет, и Бабарский не подвел:
– Мессер, клянусь подтяжками Доброго Маркуса – вас точно никто не узнает, – искренне произнес ИХ.
И офицеры дружно закивали головами.
А сидящий в углу Галилей шумно выдохнул и добавил:
– Это все подобно Знаку Пустоты.
– Разве я спрашивал об этом? – изумился Помпилио. Причем изумился настолько громко и многообещающе, что молниеносно привел суперкарго и остальных офицеров в чувство. Ну, наверное, всех, кроме Квадриги.
– Э-э… виноват, – бодро отозвался Бабарский.
Они встретились в семейной гостинице, находящейся в противоположном от Карусели конце Виллемгофа, в спокойном районе для среднего класса. Предусмотрительный ИХ на всякий случай снял в ней несколько номеров, чтобы при необходимости было где отсидеться, но он никак не ожидал, что до отеля доедут не все. Впрочем, этого никто не ожидал.
– Вы потеряли Мерсу, – повторил дер Даген Тур.
– Энди не вышел на улицу, как должен был, – доложил Крачин. – Я вернулся в дом, но ни в холле, ни на лестнице, ни в комнате его не нашел. Статуя тоже пропала.
– Какая статуя? – не понял Помпилио.
– Мы поручили Энди приглядывать за скульптурой, которую приобрели… гм… в качестве сувенира, – вклинился в разговор Бабарский.
И удостоился выразительного взгляда.
– Она ужасна, мессер, – доложил Галилей и принялся рыться в карманах.
– Гвардейцы его точно не могли забрать, – добавил Дюкри. – Когда мы с ними разбирались, Мерса был наверху.
– Точно? – жестко спросил Помпилио.
– Я стоял на лестнице, – доложил ИХ. – Поверьте, мессер, Энди не смог бы проскользнуть мимо меня незамеченным.
– А по черной лестнице?
– А зачем ему туда идти?
– А зачем кому-то хватать Мерсу?
И это был главный вопрос вечера: зачем кому-то хватать не принимавшего участия ни в переговорах, ни в сражении Энди.
– Э-э… – Бабарский резко повернулся к Урану. – Тебя не могли опознать?
– Как кого? – уточнил Дюкри.
– Как человека, вломившегося в алхимическую лабораторию.
– Уран? – поднял брови дер Даген Тур. – Ты вламывался в алхимическую лабораторию?
– Пришлось, мессер, – признался Дюкри. – Нам потребовались кое-какие припасы для ограбления Терданского музея.
В чью голову могла прийти светлая мысль ограбить главное хранилище планеты, можно было не уточнять.
– Бабарский? – грозно осведомился Помпилио.
– Мессер, почему вы решили, что Терданский музей ограбил я?
– Не ты?
– Технически – нет, – поведал ИХ, не услышавший в голосе дер Даген Тура настоящего раздражения. – Нужно было покопаться в архиве президента Академии Наук, а музей оказался рядом.
– Узнал что-нибудь интересное?
– К сожалению, нет, – вздохнул суперкарго.
