– Подозревают, – уточнил серый костюм.
– В чем?
– Пока – в контрабанде.
Помпилио отвернулся и громко произнес:
– Теодор!
– Мы решительно отвергаем любые обвинения, – не менее громко произнес Валентин.
– Нет, Теодор, дверь.
– Извините… синьор.
Валентин мило улыбнулся опешившим полицейским, достал ключ и распахнул дверь в номер:
– Прошу.
Костюмы уверенно шагнули внутрь, дер Даген Тур, Кира и Теодор последовали за ними, а замкнули процессию четыре униформы. Две другие оставили в покое лифт и заняли позицию у входа.
– Так я и думал! – заявил прошедший в гостиную черный костюм, указывая пальцем на «Аннабель». Гипсовая девушка мечтала на столе между вазой с лилиями и корзиной с фруктами.
– Именно та статуя, – поддержал напарника серый костюм и испытующе посмотрел на Киру.
Кира посмотрела на мужа:
– Дорогой?
Дер Даген Тур посмотрел на слугу:
– Теодор, кто внес в жилище этот кич?
Валентин вновь поклонился:
– Прошу прощения, м-м-м… синьор, я могу уточнить у коридорного, но мне кажется, что это… м-м-м… обязанность полиции.
– Ты прав.
Помпилио и Кира перевели взгляды на блюстителей порядка.
– Хотите сказать, что это не ваше? – поднял брови черный костюм.
– Можете забрать это немедленно, – произнес дер Даген Тур, бросая на стол шляпу и глядя на нее с отвращением. Правда, не с таким ярким, с каким смотрел на «Аннабель».
– Но статую обнаружили в вашем номере, – жестко произнес серый костюм. – И у нас есть серьезные основания считать, что она принимала участие в ограблении музея.
– Действительно? – ахнул Помпилио, после чего все лингийцы изумленно посмотрели на гипсовую девушку.
– Возможно, в тот момент она еще не была ненастоящей, – кашлянув, предположил Валентин.
Кира прыснула и отвернулась.
– В смысле, что статуя связана с ограблением музея, – пришел на помощь напарнику черный костюм.
Но пришел не очень удачно.
– Она разработала план? – кисло осведомился Помпилио, вновь принимаясь разглядывать шляпу.
– Мы считаем, что внутри нее находится украденный жемчуг, – с нажимом продолжил черный костюм. – А поскольку статуя обнаружена в вашем номере, вы все арестованы. Пока – для дачи показаний, – и приказал: – В наручники их.
Униформа дружно сделала шаг вперед. Кира вопросительно посмотрела на мужа. Помпилио потрогал пальцем шляпу и спросил:
– Может, мы все-таки изучим содержимое этого… гм… предмета? Прежде чем вы потащите нас в околоток, на радость самому дорогому адвокату этой…
– Тердан, – подсказал Валентин.
– …этой планеты Тердан, – закончил дер Даген Тур.
– В участке изучим, – отрезал серый костюм.
– Теодор!
И, прежде чем полицейские поняли, что он собирается сделать, Валентин резко наклонился, схватил стоящую у камина кочергу и с силой ударил «Мечтающую Аннабель», разрубив напополам.
– Это лучшее, что могло с ней случиться, – пробормотал эпитафию Помпилио.
– Безусловно… м-м-м… синьор, – подтвердил Валентин, возвращая кочергу на место.
Выхватившая оружие униформа посмотрела на костюмы, костюмы распорядились оружие убрать.
– Теодор, ты меня напугал, – сообщила Кира.
– Прошу прощения, а… синьора.
– Давайте рассмотрим жемчуг, – предложил дер Даген Тур, придав лицу любопытствующее выражение.
Костюмы присели на корточки, несколько минут тщательно изучали обломки статуи, даже разбили несколько кусков, но тщетно: внутри «Мечтающей Аннабель» оказался исключительно гипс. Когда они это поняли, с пола послышалось негромкое ругательство, из чего Помпилио сделал соответствующий вывод:
– Вы закончили расследование?
– Полагаю, да, – нехотя ответил черный костюм.
– В таком случае примите мое заявление, – распорядился дер Даген Тур и отправился в спальню.
– А заявление? – растерялся серый костюм.
– Записывайте, – произнес Валентин. – Синьор Папкин хочет подать в суд на тех, кто оскорбил его художественный вкус, внеся в номер этот предмет. Синьор Папкин рассчитывает, что терданское правосудие отыщет злоумышленника и показательно его накажет. Синьор Папкин хочет надеяться, что судья запретит автору этой работы заниматься скульптурой.
Кира не сдержалась и рассмеялась в голос.
⁂
– Скучно, – вздохнул Ефим Горшок, бросив взгляд на часы на запястье левой руки. В третий раз за последние десять минут. – Нет ничего хуже, чем сидеть в засаде.
– Тут я с тобой соглашусь, – кивнул Фелди.
– Доводилось? – уточнил Ефим.
– Э-э… нет, – признался Патрик. – Но стоять в охранении тоже скука смертная, особенно в «собачью вахту»
[3].
– Пожалуй, – после короткой паузы согласился Горшок. И широко зевнул.
Несколько часов назад они с Фелди заняли позицию на невысоком холме, расположенном примерно в двух лигах от военной базы «Абергоф», за пределами зоны, которую военные называли «запретной». Приехали в небольшом, потрепанного вида фургоне, достали мощные бинокли и принялись по очереди следить за посадочным полем, ожидая взлета нужного цеппеля. Место здесь было достаточно глухим, ездили по грунтовой дороге не часто, к тому же остановились наемники не на обочине, а углубившись в лес, и потому остались незамеченными.
– Ты уверен, что сможешь опознать нужный цеппель? – в очередной раз спросил Горшок.
В той или иной форме этот вопрос Фелди успели задать бессчетное количество раз, и он давно перестал раздражаться.
– У нас, на Тердане, крейсеры строят не так, как в остальных мирах Герметикона, наши военные – сторонники огневой мощи и делают все, чтобы ее повысить. Поэтому на наших крейсерах нет места для размещения дополнительных подразделений и грузов, а для переброски войск используются вооруженные суда, которые внешне ничем не отличаются от крейсеров.
– Как же ты их узнаешь?
– У них особые регистрационные номера.
– А что будет, если с базы одновременно взлетят несколько таких цеппелей и направятся в разные стороны? – продолжил въедливый Горшок.
– Будем надеяться, что этого не произойдет, – пожал плечами Фелди.
– То есть ты не знаешь, какое именно судно идет в Лабораторию?
