С ног до головы дашини укутаны темно-синим шелком. Их одежда так же удивительна, как и наши плащи, в каком-то смысле. Человек в костюме дашини видит всех, но его противники не могут разглядеть ничего, даже цвета глаз. Это им на руку, потому что личность каждого дашини, охотника за головами, хранится в строжайшей тайне. Даже члены ордена не знают друг друга. Они попадают в храм в Жине еще младенцами, их приносят туда родители в качестве жертвы… уж не знаю, какому богу приносят в жертву новорожденных. Монах в темно-синих одеждах, приняв ребенка, заворачивает его в шелковые пеленки, и с этого момента и на протяжении всей жизни никто больше не видит его лица. Дашини всегда работают парами, но даже азу, напарники, не знают, как выглядит их товарищ и как его зовут.
В течение многих лет ребенка учат неслышно и незаметно ходить, изготовлять яды из всех растений, рыб и животных, которые существуют в тех местах, куда их посылают, обманывать врагов и, конечно же, драться с любыми противниками. Да, в том числе и с плащеносцами, если вам любопытно. Вообще-то даже со многими магистратами одновременно. Король провел несколько лет, пытаясь придумать способ, как одолеть их, но его теорию трудно было проверить на практике, и решение, к которому он в конце концов пришел, не слишком обнадеживало. С другой стороны, на этот момент мне ничего другого не оставалось.
– Алина… – начал я, скрестив руки на груди и запустив их во внутренние карманы плаща.
– Знаю-знаю, – сказала она, отходя на несколько футов назад.
– Мы пришли за девчонкой, а не ее плащом, – прошептал один из них, а может, и оба сразу. Лица были закрыты тканью, поэтому точнее я сказать не мог. – Доверься своему страху и уходи.
– Висзу на дази, – ответил я. Произнес единственную фразу на их языке, которую знал. Она означает «никто не увидит»: имеется в виду, что дашини не оставляют свидетелей. Они извивались, словно танцующие змеи, длинные их кинжалы блестели, как раздвоенные языки. Мы так и не поняли, каким образом, в отличие от обычных шпаг, их легкие клинки могли пронзить кожу плащей.
– Один шанс из тысячи лучше, чем ничего, – прошипели они и почти неуловимо принялись окружать меня. Я сделал шаг назад и обнажил рапиры. Девочка быстро сообразила и тоже отступила, держа дистанцию.
– Может, сразу перейдем к вашему зловонному ядовитому дыханию? – предложил я. – Мы вообще-то в бегах, и я боюсь, что нас тут скоро обнаружат.
Я видел лишь закрытые темно-синей тканью лица, но надеялся, что хоть немного их удивил. Видите ли, у дашини нет понятия о честном бое. Расправляясь с противником, они никогда не рискуют и не позволяют гордости встать на пути убийства. Поэтому, прежде чем поединок начнется, убийцы стараются подойти как можно ближе и, танцуя, выдыхают вам в лицо мелкий фиолетовый порошок. Они называют его «язык страха», потому что именно так он и действует: вы чувствуете страх, теряете ориентацию и, кроме того, лишаетесь голоса. Обычно все заканчивается тем, что длинный тонкий клинок протыкает вам глаз: именно так дашини любят завершать охоту.
Из-за того, как они двигались, извиваясь вперед и назад, трудно было определить, насколько близко подошли противники. Они, наверное, и с такого расстояния смогли бы отравить меня порошком, но дашини не самоуверенные и никогда не торопятся. Убивают они так, как пекарь печет хлеб: точно отмеряя время. Дашини раскачивались, постепенно приближаясь, чтобы выпустить «язык страха» и парализовать меня тошнотворным ужасом.
Один мудрый человек когда-то задал вопрос: «Если „язык страха“ – такое сильнодействующее средство, то почему оно не влияет на самих дашини? Они же держат его во рту – по идее, сами должны вдыхать порошок в больших количествах, чем их жертва». Ответ на самом деле прост. Дашини к нему привыкают. Выяснилось, что когда вы впервые сталкиваетесь с этим ядом (и чаще всего для вас первый раз становится последним), то он действует очень сильно. Во второй раз вы так же напуганы и потеряны, но горло у вас больше не сжимает. К третьему разу вы уже не теряете ориентацию, так что остается лишь страх. После этого лучше уже не становится, но кто ж не справится с небольшим страхом? «Язык страха» – очень дорогое средство, и найти его сложно. К счастью для нас, у короля водились деньги и знакомые. Король считал, что нет ничего хорошего в том, что магистраты при виде дашини будут мочиться от страха и звать мамочку, поэтому за счет казны каждый плащеносец проходил тренировки с «языком страха». Что ж, ваше величество, не зря ты деньги тратил!
Прежде чем они выдохнули блестящую фиолетовую пыль мне в лицо, я глубоко вдохнул и метнул в них пару ножей. Мелькнули длинные клинки, и мои ножи отлетели. Отличный трюк – вряд ли мне такое под силу; может, Кест на такое способен, но не я. Жаль, что они никак не отметили мой сюрприз: без нужды дашини почти не говорили. Однако их змеиный танец слегка изменился – что ж, и на том спасибо.
И все-таки они вознаградили меня за старания и ринулись в атаку. Их клинки работали совершенно синхронно, поэтому я парировал приемом, который называется «отказ»: со стороны выглядит так, будто вы презрительно машете противнику, отсылая его прочь. В действительности это двойная круговая защита, которая отлично работает против длинных прямых клинков. Мой маневр помог сбить их острия с линии, но у них и собственных финтов хватало, и я не был уверен, что смогу угадать, как парировать следующий, а уж тем более два, если дашини используют их одновременно.
Мы немного покружились; дорожная пыль поднялась вихрем, и я почувствовал, как снизу живота поднимается страх, вызванный порошком, и начинает обволакивать сердце. Я постарался не обращать на него внимания. Нужно было сконцентрироваться на трюке, который придумал сам король.
– Рад снова встретиться с тобой, Толлер, – сказал я, не обращаясь ни к одному из них конкретно.
Дашини промолчали, и снова засверкали клинки. На этот раз они намеренно работали слегка вразнобой, чтобы я снова не смог парировать «отказом». Поэтому я сосредоточился на том, чтобы отбиться от правого противника, и слегка развернулся влево. Клинок ассасина прошел мимо, и когда он попытался в возвратном движении рубануть по мне, то даже не поцарапал плаща. На конце клинки их чертовски остры, но лезвия не способны разрезать кожу, особенно при таком слабом ударе.
– Знаешь, Толлер, ты так и не научился бить вовремя, – сказал я, словно поддерживал разговор.
Я пнул сапогом землю перед собой, и пыль взвилась облаком. Тут же прыгнул на стоявшего справа, прикрываясь от удара рапирой, которую держал в левой руке. Моя атака не удалась, конечно, потому что дашини ловко отпрыгнул назад, оказавшись вне досягаемости. Он попытался вогнать клинок мне в руку, но я лишь едва шевельнул кистью, и его стилет ударился о гарду рапиры.
– Почти достал твоего дружка, Толлер. Может, хватит уже развлекаться? Поможешь мне прикончить его?
– Тебе хочется спать, – прошипели они, и я почувствовал, как слипаются глаза. Проклятые дашинские штучки. Не знаю, как это работает, но им можно противиться.
– Ты знаешь, как мы убьем тебя? – спросил тот, что стоял справа. – Это забавная история.
