Она подошла к буфету, стоявшему в дальнем конце мастерской, и вытащила из него огромный сверток, перевязанный пучком соломы. Положила сверток на стол, развязала его, и даже после стольких лет и бедствий, через которые мы прошли, дыхание у меня перехватило.
На столе лежали плащи, новые, совершенные, с нашими символами.
– Разве такое возможно? – спросил Кест. – Откуда вы знали, что мы пройдем здесь? Швея, когда вы приехали в эту деревню?
– Я же говорила: Швея знает, где начинается и заканчивается каждая нить.
Кест и Брасти взяли свои плащи, мой лежал в самом низу. Но под ним обнаружился еще один. Меньше наших по размеру, но сделанный из той же коричневой кожи. На груди ярко-фиолетовый символ – птица, восстающая из пепла.
– Вы же не полагаете всерьез… Вы не думаете, что Алина… плащеносец?
Алина подошла к плащу и осмотрела его. Потрогала гладкую кожу, затем нехотя убрала руку и покачала головой.
– Он не для меня, – сказала она и показала на Валиану, – а для нее.
Валиана встала со стула, переводя взгляд с плаща на меня и обратно.
– Но я не… То есть… Я даже не знаю, что все это значит.
– Как тебя зовут, дитя мое? – спросила Швея.
– Меня называли Валиана Херворская, – сказала она с сомнением.
– Но это не твое настоящее имя, и теперь ты это знаешь, ведь так?
Она медленно кивнула.
– Ты ненавидишь герцогиню, и это справедливо, но скажу тебе вот что: если бы эта старая ведьма не позаботилась о твоей родной маме, когда ты находилась еще в ее утробе, то она бы даже не смогла выносить тебя. Она была нищенкой, твоя мама, и не слишком здоровой.
– То есть я не должна была выжить, – прошептала Валиана.
– Именно так. Ты не должна была выжить и теперь жить не должна.
– Что?.. – начал я.
– Ну-ка закрой свой глупый рот, Фалькио, – отмахнулась Швея. – Истина в том, дитя мое, что для тебя в этом мире нет места. Я знаю, как плетется нить истории: для тебя в этом мире нет другого предназначения, кроме клинка рыцаря в твоем брюхе. Но мир время от времени нуждается в хорошей встряске, поэтому пусть так и будет.
Она взяла плащ Валианы.
– Тебе понадобится новое имя, и ты должна сама его выбрать. В этом мире люди не создают себя сами: родители говорят им, какое имя носить, во что верить и кем быть. Но тебе этого не дано, поэтому придется самой понять, кто ты такая. И начнешь прямо сейчас. – Швея распахнула плащ и помогла Валиане надеть его. Он сидел на ней так, словно девушка родилась уже в нем.
– Но я не могу быть одной из… Я не подхожу, и меня никто не учил…
– Кто бы говорил, – фыркнула Швея. – Ты изучала законы короля и герцогов, разве нет?
– Мне пришлось, когда я готовилась к…
– И, скорее всего, в Херворе ты брала уроки фехтования, чтобы эта маленькая лиса тоже могла научиться и потом воткнуть клинок кому-нибудь в спину?
– Да, но у меня никогда хорошо не получалось.
Швея мягко засмеялась.
– У этих троих тоже не слишком выходит, лишь в редких случаях. Не беспокойся, дитя мое. Быть плащеносцем вовсе не значит судить, скакать и махать мечом, что бы эти болваны тебе ни рассказывали.
Она расправила отвороты плаща Валианы.
– Но об этом позже. А сейчас тебе нужно принести клятву.
– Какую клятву? – спросила Валиана.
– Если бы тебе просто пришлось повторить чьи-то слова, то это была бы не слишком хорошая клятва, не так ли?
Валиана посмотрела на нас.
– Я не понимаю. Вы хотите, чтобы я присягнула на верность плащеносцам? Или памяти короля? Или какому-то святому?
– Если это то, во что ты веришь, за что готова умереть. Не заблуждайся, дитя мое: в конце дороги тебя ждет лишь неглубокая грязная канава, в которой будет лежать твой труп.
Валиана поглядела ей прямо в глаза и отвернулась.
– Нет, – сказала она тихо. – Я не… не то чтобы не верю во все это, но… я даже не знаю, что значит верить во что-нибудь. Вся моя жизнь крутилась вокруг меня, и жизни всех остальных тоже. Я даже не знаю, заботит ли меня что-то. Я никому ничего не обещала, кроме… – Она посмотрела на Алину, которая сидела на стуле, сердито разглядывая ногти. – Кроме тебя. Я обещала, что буду защищать тебя.
Алина кивнула и шмыгнула носом. Валиана посмотрела на Швею.
– Это оно?..
Швея дала ей легонькую, почти ласковую пощечину.
– Никто не скажет, кроме тебя самой. Именно это и значит быть свободной. Не иметь возможность делать все, что тебе вздумается, а иметь право встать и сказать всему миру, за что ты готова умереть.
Валиана стояла некоторое время неподвижно, а потом преклонила перед Алиной колено и взяла ее за руку.
– Послушай, я не знаю, что все это значит. Не знаю, кто я такая и как много мне осталось. Я считала себя самой важной девушкой в мире, а теперь выяснилось, что я ничего не стою, даже этого плаща. Я не невинна и знаю это теперь. Незнание не означает отсутствие вины. Но ты невинна. Ты не сделала ничего плохого, но тебя хотят схватить и причинить тебе горе. А ты ничего дурного не сделала. У тебя есть право жить, чтобы понять, кем ты хочешь стать. Я слаба и не слишком хорошо управляюсь с клинком. Но думаю… думаю, что смогу стать смелой или, по крайней мере, попытаюсь. Думаю, что если кто-то попытается убить тебя, то я… даже не знаю, закрою тебя собой. Понятия не имею, насколько хорошо я смогу драться, скакать или выносить приговоры, но если кто-то поднимет на тебя руку, то, клянусь чем угодно, я остановлю его хотя бы своим телом, если ничем другим не выйдет.
Я хотел что-нибудь сказать, но не смог. Какая-то тяжесть нависла над нами, и мы стояли и слушали, как тихо плачет Валиана.
Не знаю, насколько долго мы там простояли, но потом Валиана оглянулась на Швею, и та кивнула ей, всего лишь раз.
– Швея, как… – Я поперхнулся словами.
– Тс-с, – шепнула она, не отводя взгляда от девочек.
Спустя миг Алина взяла правую руку Валианы и приложила ее к своей щеке.
Почему-то я знал, что она поступит именно так… Я знал, потому что…
– Нет, – сказала мне Швея. – Пока нет. Ты пока еще не готов понять.
Затем она сделала небольшой жест рукой, словно продевала иглу с ниткой сквозь ткань, и вопрос отпал сам собой.
– Все правильно? – спросила Валиана. – Это клятва? Я все верно сказала?
Швея посмотрела на меня.
– Ну, Фалькио, как ты думаешь, верно она сказала?
– Это моя клятва, – ответил я. – Я принес ту же самую клятву королю. И ты все сказала верно.
– Значит, свершилось? – тихо спросил Кест. – Плащи и клятвы – это все, что нам осталось?
