Я видела, как Крис, встав рядом, сжался, точно пружина. Желваки заходили из стороны в сторону: он кусал внутреннюю сторону щек, пытаясь отвлечься. Накалив обстановку до предела, Другой медленно заговорил, смерив меня многозначительным взглядом, и его подвох стал очевиден:
– Я поделюсь своим секретом с одной только Джейми. Одних ее усилий вполне хватит разбудить нас…
– Нет! – воскликнул Крис прежде, чем я успела переварить выдвинутый ультиматум. – Для этого мне придется оставить вас одних. Слышишь, Джем? Вот чего он добивается – остаться с тобой наедине! Никто не может знать, что он…
– Ты ведь наверняка говорил ей, – вздохнул тот. – В этом мире ничто не способно причинить тебе боль, даже другой спящий. К тому же я не стал бы и пытаться. Я ведь тоже люблю ее.
Он подошел к зеркалу, стирая пальцами с уголков челюсти остатки пены для бритья. Опрятный, надушенный, будто готовящийся к светскому рауту, Другой пригладил рукой блестящие волосы и ослепительно улыбнулся.
Сказанные им слова удушливо повисли в воздухе, звеня.
– Ты не… – попытался сказать Крис, но замешкался, тщательно подбирая слова. – Не смей повторять это снова.
– Повторять что? Что мы оба любим ее? – хмыкнул Другой и повернулся, бесстрашно встречая пылающий взгляд Криса. – А чего здесь стыдиться? Женщины так прекрасны, но требуют так много сил… Гораздо легче завоевать их, когда стараются сразу двое. Да и удовлетворять тоже.
Я успела перехватить Криса раньше, чем снова завязалась драка. Несколько минут он простоял так, борясь с разъедающим его темным порывом, пока все-таки не победил. Лишь удостоверившись, что Крис успокоился и не пойдет на поводу у Другого, я осторожно отпустила его.
– Я поговорю с тобой. Наедине, – кивнула я, стараясь не выглядеть напуганной. – И ты расскажешь, что нам делать.
– Чудесно! – согласился Другой с подозрительной страстью. – Нас ждет незабываемая прогулка!
Он обошел Криса, как пса на привязи, и покинул каменную хижину. Я вышла следом, но задержалась, чтобы чмокнуть Роуза в уголок рта.
– Доверься мне, – шепнула я напоследок. – Теперь твой черед.
Вместе с Другим мы вышли в зелень леса, позолоченного солнцем. Двойник побрел вперед, насвистывая веселую мелодию. Он уходил глубже в чащу, и я постаралась скрыть тот страх, что расползался во мне пропорционально тому расстоянию, что увеличивалось между нами и пещерой. Спустя десять минут показался изумрудный луг, усеянный цветами. Я даже обернулась, чтобы проверить, не очутились ли мы нечаянно в другом измерении. Дойдя до бархатной подстилки, сплетенной из ромашек и тюльпанов, Другой плюхнулся на нее, как в гамак, а затем похлопал по примятому рядом местечку.
– Присаживайся. Здесь мягко, – он улыбнулся, вытягиваясь. – Я напряг все свои извилины, чтобы тебе понравилось.
– Ты выдумал это место?
– Можно сказать и так. И раз у меня получилось, значит, сам сон решил, что нам сейчас не помешает немного тепла и романтики.
Я фыркнула в ответ на неуместную попытку Другого пофлиртовать, но послушно села рядом, подогнув ноги. На ощупь лепестки цветов были шелковыми, и я принялась нервно играться с одним из бутонов, пока Другой чем-то шелестел в кармане.
– Что ты делаешь? – раздраженно спросила я, когда он открыл пачку соленого арахиса и лежа принялся уминать его. – Мы не на пикнике! Давай уже перейдем к делу.
Другой пожал плечами и предложил пакетик мне, угощая. Я вежливо отказалась, закатив глаза.
– Ладно, я поняла. Тогда давай поговорим о вас с Крисом. Ты правда украл его жизнь?
Это был единственный способ как-то расшевелить Другого. Он поперхнулся и быстро забыл про хрустящий арахис, садясь. Цветочная подстилка промялась под его весом. Голубые глаза выглядели до одурения знакомо – неизменно ледяные и несравненно красивые. Я узнала этот взгляд – он был недоступен Крису, благородному и милосердному. Главное различие. Поймав на себе такой взгляд хотя бы единожды, спутать их вновь было уже невозможно.
– Его жизнь, его жизнь… – передразнил меня Другой. – Что есть эта «его жизнь»? Череда самообмана! Да, я не Крис Роуз, признаю.
Я дернулась, широко раскрыв глаза, боясь упустить что-то очень важное, и Другой специально повысил голос. Эхом он отразился от обступающих нас деревьев, прогремев:
– Я не Крис Роуз, но я его часть. Имя мне Ярость.
Он поднялся. В копчик вдруг уперлось что-то твердое и холодное, и, опустив глаза, я не увидела больше мягких цветов – они исчезли. Вся опушка вновь покрылась снегом.
– Однажды Крис отделил меня в самостоятельную личность. Готовый на что угодно, лишь бы не признавать, что он – гораздо хуже, чем сам хочет о себе думать. Впервые я прозрел, когда ему еще не было и двадцати… Он рассказывал тебе о том, что служил в армии США?
– Нет, – сипло проронила я. Утерянное самообладание никак не хотело возвращаться. – Он говорил, что работал в полиции…
– Верно, – кивнул Другой. – Армия была до этого. Она стала началом всему. Там он впервые познал первозданную ярость, понял, каково это – держать в руках оружие и целиться в живых людей. Проходи в тот момент где-нибудь в мире полномасштабная война, он бы не раздумывая окунулся в нее с головой! Впервые он убил человека на втором месяце службы в полиции. То был обдолбанный грабитель, взявший в заложницы пятнадцатилетнюю школьницу, но какая разница? Ты не представляешь, как Крису понравилось это – адреналин, превосходство, сила! Согласись, это совсем не то, что ты хотел бы узнать о самом себе. Не каждый готов принять свою алчность и кровожадность с распростертыми объятиями.
– Хочешь сказать, – выдохнула я, поднимаясь следом за Другим. – В душе Крис жестокий человек? Но не хочет этого признавать и…
– И выдумал то, что оправдало бы всю его тягу к зверствам. – Он подмигнул мне. – Ага. Выдумал того, кто взял бы вину за эти желания на себя. Браво, малышка! Так появился я.
– Как давно?
– В Прайде, – ответил Другой, и даже его губы сжались при упоминании этого места вслух. – Настоящую ярость Крис познал лишь благодаря им. Они ведь мучили его, убивали, чтобы увидеть, как оно протекает – его бессмертие… Будто болезнь, которой они мечтали заразить и других. Полная изоляция. Разные способы умертвить непокорное тело – скальпель, топор, огонь, ток, отрава… И откуда у Сары столько фантазии? – рассмеялся Другой, сминая в пальцах одну из ромашек, что вытащил прямо из снежного сугроба. – Крис злился. Так сильно! Какие только страдания он не придумал для них в промежутках между смертями… Садист. Крису было тошно от этого. Он хотел перебить всех до единого, кого хоть мельком увидел в этом гребаном Прайде. Он пообещал себе выпотрошить каждого, когда выберется оттуда… И не вынес того, с какой силой этого жаждал. Укрываясь здесь от боли, при помощи Шона он визуализировал свою ненависть, похоть, безжалостность, неуемную энергию. Так появился я – отдельная сущность, которой он, сам того не ведая, отдал не только самые худшие черты своего характера, но и часть воспоминаний. А ведь память – это своеволие… Без памяти я так и остался бы пустым сгустком ненависти в его душе.
