Егор развел руками.
– Сам не пойму.
Василий несколько раз обошел кучу, внимательно осмотрел остатки опор.
– Подпилили. Аккурат пополам. Кто бы это мог сделать?
– Ника говорит, видела давешнего бомжа. За сараем прятался. Но я думаю, это не он.
– Конечно, не он. – Василий убежденно помотал головой. – Бандюки это из Кудиновки. Чтоб их разорвало, паразитов.
– Видишь, я же говорил. – Егор ободряюще глянул на Веронику. – А ты заладила: оборотень, оборотень.
– С Ульяной-то что? – спохватился Василий, доставая из сумки инструменты. – Звонила в больницу? – обратился он к Веронике.
– Звонила. Они еще не доехали.
– Плохо дело. – Василий принялся топором обтесывать балку. – По нашим дорогам могут и до ночи не добраться.
– Не дай бог! – испугалась Вероника.
Слова Василия ее мало успокоили. Она была уверена, что сегодняшнее происшествие – дело рук бродяги. И Ульяну он не просто так напугал, а хотел, чтобы старуха молчала о нем. Выход один – надо идти в церковь, говорить с батюшкой, просить, чтобы он освятил дом, да и вообще посоветовал, как быть.
В окно доносился стук топора. Егор и Василий ремонтировали крыльцо. Вероника поняла, что необходим горячий ужин, и поспешила к холодильнику. Она привычно и машинально хлопотала у плитки, но мысли ее неотступно возвращались к Ульяне и оборотню.
Пока готовилась еда, Вероника несколько раз звонила в больницу, и каждый раз ей говорили, что машина еще в пути. Наконец, когда она в пятый раз набрала справочную, все та же вредная тетка нехотя пробормотала, что Ульяну доставили и поместили в палату интенсивной терапии. Эту новость Вероника тут же сообщила Егору и Василию, пришедшим с улицы подкрепиться и согреться.
– Доехала – уже хорошо, – обрадовался Василий. – Моя вот мамаша не доехала, померла в дороге. Завтра съездим навестить ее.
– Мне на работу нужно, – с сомнением проговорил Егор, садясь за стол.
– А кто тебе работать не дает? – удивился Василий. – Трудись. Мы без тебя съездим. Вон, с жинкой твоей. Машина у меня на ходу, аккумулятор заряжен, сядем да поедем в райцентр. Правда, хозяйка? – обратился он к Веронике, которая в это время ставила на стол шипящую сковородку.
– Конечно, съездим, – обрадовалась та и, поколебавшись, спросила: – А Нестерово будем проезжать?
– Будем. Как раз мимо него и поедем.
Вероника поняла, что это отличный момент для того, чтобы посетить церковь. Егору об этом знать необязательно, а Василий подождет ее минут пятнадцать, пока она поговорит со священником. Пешком далековато, да и идти опять же через лес. А на машине совсем рядом.
Мужики ели жареную картошку с шампиньонами, только за ушами трещало. Вероника потихоньку вышла в прихожую и распахнула дверь на улицу. На нее пахнуло свежеоструганным деревом. Новый козырек был почти готов, оставалось доделать перила. Вероника накинула куртку, обулась и осторожно спустилась во двор. Было тихо и темно. Она несколько минут напряженно всматривалась во тьму, ожидая увидеть какое-нибудь движение или услышать шум. Но вокруг царило безмолвие.
Сзади раздались тяжелые шаги. Василий спрыгнул в снег и сыто крякнул.
– Спасибо, хозяюшка, накормила. Поел от пуза. Ты не переживай, завтра я приду днем, доски эти уберу. Кое-что в сарай, что-то на дрова себе возьму. А вам бы пса завести, чтобы хулиганы всякие носа сюда не совали. Есть у меня на примете дворняга одна, живет тут неподалеку, мерзнет, бедолага. Так я ее к вам приведу, пусть в сенях спит. Будешь кормить ее объедками, она тебя за это стеречь станет. Такие собаки самые преданные, умнее любых породистых.
– А она не укусит? – с опаской полюбопытствовала Вероника.
– Обижать не будешь – не укусит. Ну, я пошел, а то дома супруга ждет. Думает, я квасить отправился. – Василий запахнул огромный тулуп и широкими шагами вышел со двора.
– Егор! – Тихо позвала Вероника. – Егор, ты где?
– Тут я. – Он вышел на крыльцо. Лицо у него было сумрачным и усталым.
– Ты чего такой? – Вероника ласково погладила его по щеке. – Умаялся?
– Да уж. – Он вымученно улыбнулся. – Безумный день какой-то. Ульяну жаль. И за тебя я испугался.
– Василий предлагает собаку. Чтобы охраняла дом.
– Да, он сказал мне. Что ж, я не против. Прокормить мы ее сможем, главное, чтобы она тебя не пугала.
– Лучше уж она, чем… чем сам знаешь кто. – Вероника покосилась туда, где во тьме угадывались очертания сарая.
Егор молча вздохнул. Обнял Веронику и поцеловал в губы.
– Счастье мое, пошли уже ляжем. Я что-то совсем без сил.
8
Назавтра Василий привел пса. Это была огромная рыже-пегая дворняга, гладкошерстная, с поникшими ушами и большими грустными карими глазами.
– Принимайте квартиранта, – сказал Василий и распахнул калитку.
Пес молча зашел во двор и в нерешительности остановился у остатков старого крыльца.
– Какой большой! – Вероника смотрела на дворнягу со страхом. – Это ведь мальчик?
Пес слегка наклонил голову и коротко брехнул.
– Мальчик, мальчик, – засмеялся Василий. – Видишь, подтверждает.
– А как его зовут?
– Я почем знаю. Никак не зовут. Так, если кто окликнет, то Шарик.
– Нет, Шарик мне не нравится. Это уж как-то слишком… банально.
– Что слишком? – не понял Василий.
– Знаете что? – Вероника внимательно оглядела пса. – Пусть его будут звать Мальчик. Раз он откликается. Мальчик, Мальчик! – позвала она и сделала шаг навстречу собаке. Уши у пса приподнялись, пасть приоткрылась, точно в улыбке. Он снова гавкнул, голос у него был низкий, басистый. – Смотрите! Ему нравится! – обрадовалась Вероника.
– Ты вот что, вынеси ему лучше пожрать. Мяса какого-нибудь, да побольше. А я пока с досками управлюсь. – Василий протопал во двор.
– Я сейчас. – Вероника кинулась в дом. Выловила из супа кусок говядины, положила в алюминиевую миску, подумала и прибавила половник разваренных в бульоне макарон.
Пес сидел на том же самом месте и выкусывал блох с серьезным и деловым видом. При виде Вероники и миски он оживился, засуетился, загавкал, но подойти не спешил.
– Мальчик! Ты чего? Кушать! Иди кушать!
Пес опустил морду и медленно потрусил к Веронике. Она поставила миску на снег.
– Хороший Мальчик, хороший. Не бойся. Ешь. Это тебе.
Пес ловко выхватил мясо и принялся жевать. Три секунды – и кусок исчез в его пасти. Затем настал черед макарон. Через минуту миска была девственно чиста.
– Бедный! Какой же ты голодный. – Вероника осторожно дотронулась до собачьей головы. Шерсть была жесткой и теплой. Дворняга смотрела на Веронику, в глазах были грусть и благодарность.
