Тут и там стояли стелы, посвящённые славным победам императорских войск, мрачными громадами высились чумные столбы. Хватало и памятников – святым, учёным полководцам. Как небезосновательно шутили острословы, мёртвых героев в Ренмеле чтили куда больше, нежели живых.
Людей в центре столицы оказалось превеликое множество, то и дело кто-то перебегал через дорогу перед самыми мордам лошадей, но большинство горожан благоразумно под копыта не лезли и шагали по галереям. Среди прохожих было непривычно много монахов и монахинь, тут и там мелькали сутаны священников. А в остальном – совершеннейшее разнообразие: в толпе при желании можно было отыскать одеяния жителей большинства обитаемых уголков цивилизованного мира. Совсем уж роскошные наряды на глаза не попадались, их обладатели предпочитали перемещаться по столице на каретах и палантинах. Да и откровенной бедноте в центральных районах делать было нечего, разве что на папертях церквей выпрашивали милостыню нищие.
На одном из шумных перекрёстков скакавший первым Микаэль повернул налево, я нагнал его и спросил:
– Хочешь провести наших юных спутников по улице Дворцов?
– Хочу-хочу, – с довольным видом осклабился маэстро Салазар. – Полюбуюсь на выражение лиц этой парочки провинциалов…
Было на редкость шумно – стучали по мостовой копыта лошадей, кричали уличные торговцы, переругивались кучера и возницы телег, да ещё начал отбивать четверть часа колокол на ближайшей башне, – но Уве последнее слово всё же расслышал и возмутился.
– Ты сам-то кто?!
Микаэль только улыбнулся в усы и поскакал дальше. Вскоре улица, по которой мы ехали, начала плавно изгибаться и одновременно пропали галереи и проходы между домами, а на смену неровной брусчатке пришли гладкие мраморные плиты – белые с алыми разводами или наоборот, это как посмотреть. Проезжая часть не стала уже, но впечатление создалось именно такое, поскольку её стиснули с обеих сторон фасады высоченных дворцов, в каждом из которых было по пять-шесть этажей. Стены, карнизы и крыши украшали барельефы, скульптуры и горгульи, лепниной выделялись родовые гербы, едва-едва колыхались на флагштоках вымпелы и знамёна, а высоченные створки полностью перекрывавших арки ворот топорщились мощными железными шипами. Попробуешь выбить – мигом бревно измочалят, а то и расщепят.
На улице Дворцов располагались резиденции наиболее влиятельных дворянских семейств, здесь же традиционно останавливались, приезжая в столицу, герцоги Лоранские и короли Западной Чезии. Помимо слуг в цветастых ливреях и замерших с алебардами у дверей охранников в надраенных до зеркального блеска кирасах и шлемах хватало тут и частной охраны. Стало немноголюдно; большинство прохожих попросту заворачивали назад, подчас не делая исключений даже для духовных лиц. У остальных выспрашивали цель визита, но мы проехали беспрепятственно – магистр Вселенской комиссии по этике не обязан ни перед кем держать отчёт.
С мраморной мостовой пропали конские яблоки и прочий мусор, она блистала, словно была выдраена не далее пяти минут назад. Гомон и крики смолкли, слышался лишь перестук подков. Изредка навстречу попадались богато-украшенные кареты, обычно сопровождаемые кавалькадами верховых, но и только. Парадные входы не предназначались ни для слуг, ни для поставщиков провизии.
Уве и Марта ехали с открытыми ртами; выставленное напоказ великолепие их откровенно подавляло, и в себя эта парочка пришла только на дворцовой площади. Императорский дворец раскинулся на другом её краю высоченными стенами с мощными башнями и полотнищами чёрно-золотых цветов правящей династии, внутрь вёл перекинутый через ров подвесной мост. За оборонительными сооружениями проглядывали крыши и шпили внутренних строений, и вид их впечатлял ничуть не менее дворцов знати, но обилие открытого пространства наконец-то позволило школяру и ведьме перевести дух.
К истинному зрению они прибегнуть не догадались и напрасно: резиденция императора была укрыта столь сложным эфирным плетением, что незримая стихия в окрестностях дворца явственно подрагивала, искажённая близостью мощного заклинания, да и сам его силуэт нет-нет да и слегка смазывались, будто приходилось смотреть через искривлённое стекло. И даже огромная стая сновавших над площадью скворцов, со стороны казавшаяся единым живым существом, не пересекала границы охранного периметра.
Сил на поддержание столь внушительной защиты уходила целая прорва, но в этом отношении император себя не ограничивал, поскольку помимо магов-телохранителей из Чёрной дюжины в его распоряжении находились и многочисленные колдуны лейб-гвардии.
– Вот это да! – только и протянул Уве, вертя головой по сторонам. Он даже шляпу на затылок сдвинул. – Милость небесная, вот это размах!
Микаэль усмехнулся и направил жеребца к замку – туда, где от его стен отходила широкая и высокая каменная стена, по верху которой тянулась крытая галерея. Для проездов под этим грандиозным сооружением были устроены арки, а само оно связывало резиденцию светлейшего государя с цитаделью Ангела, полагавшейся неприступной. Именно там в случае мятежа, народных волнений или вторжения догматиков должно было найти убежище ближайшее окружение императора и он сам.
Нас Микаэль повёл в объезд высившейся над округой крепости, но и так удалось во всех подробностях разглядеть опоясывавшие верхушку скалы стены с тёмными провалами бойниц и центральную башню с позолоченной фигурой ангела на шпиле.
Оставив цитадель справа, мы по широкому каменному мосту перебрались на другой берег впадавшего в Рейг притока, проехали несколько кварталов и переправились через канал. Улицы постепенно сузились, верхние этажи домов и скаты крыш сдвинулись, перекрывая небосвод. Ладно хоть ещё галереи никуда не делись, и прохожие не шагали в одном потоке с телегами и верховыми. Нормальной брусчатки здесь не было и в помине; и проезжую часть, и тротуары замостили речными голышами, округлыми и неровными.
Походишь по таким и мигом намозолишь подушечки больших пальцев ног, но местные привыкли. Всё лучше, чем по колено в грязи пробираться или с одной прогнившей доски на другую прыгать.
Район Уве не понравился, он завертел головой по сторонам и спросил:
– Куда мы едем?
– Увидишь, – отмахнулся от него Микаэль.
– Может, хоть перекусим? – вздохнул школяр, глянув на харчевню, от которой одуряюще пахло жареной рыбой.
– Там покормят, – отрезал маэстро Салазар.
Мы поехали дальше и на смену аромату жареной рыбы пришёл запах рыбы свежей. Улица вывернула к рынку – рыбному, разумеется. Басовито загудел гомон голосов, растеклась между торговых рядов толпа покупателей, брусчатку усеяла серебристая чешуя, начали попадаться кухарки и домохозяйки, уносившие покупки в выложенных травой корзинах.
В толпу мы не полезли, поскакали по самому краю, но очень скоро оказались вынуждены придержать лошадей, когда впереди случилось небольшое столпотворение. Как оказалось, зеваки собрались послушать какого-то вполне приличного вида бюргера, высокую тулью шляпы которого отмечала броская белая лента. Тот взгромоздился на бочонок и орал, размахивая руками.
