Гуго Ранит не стал меня слушать, раскрыл папку и выложил из неё лист с красной отметиной затейливой печати.
– Поступило требование о вашей… – Он взглянул на письмо, словно желал убедиться, правильно ли запомнил сложное слово, – экстрадиции в великое герцогство Сваами. Основанием служит обвинение в убийстве маркиза Альминца, кузена владетеля тех мест! Каково, а?
– Облыжное обвинение, спешу заметить, – быстро вставил я. – Моя позиция была изложена…
– Ну разумеется была! – фыркнул вице-канцлер. – И была сочтена достаточно убедительной, только поэтому вас и не заковали в кандалы сразу по прибытии в империю! Но окончательно ещё ничего не решено, не обольщайтесь!
У меня неприятно засосало под ложечкой, а хозяин кабинета не преминул подлить масла в огонь.
– Второе! – объявил он и выложил на стол очередное письмо. – Братство святого Луки требует… – прошу заметить – не просит, а именно требует! – дать им возможность допросить вас в связи со смертью в Рёгенмере двух монахов. Что скажете на это, магистр?
Известие оказалось не слишком приятным, но вполне ожидаемым, так что я лишь пожал плечами.
– Готов ответить на вопросы братства в любое… удобное для меня время.
Гуго Ранит озадаченно прищурился. Он явно ожидал криков о правах научного сословия и напоминаний об иммунитете магистров Вселенской комиссии к преследованию со стороны церкви, а потому сдержанность моей реакции поставила его в тупик.
– Ну что ж, одной заботой меньше, – выдал председатель дисциплинарного совета после явственной заминки и достал из папки следующее письмо. – А вот ещё епископ Вим заявляет о вашей причастности к убийству почтенного книготорговца и двух его слуг. Просит поспособствовать вашему возвращению в Кларн для установления всех обстоятельств дела. Боюсь просьбу курфюрста будет проигнорировать не так-то и просто.
Ангелы небесные! Я чуть не застонал от досады и принялся нервно перебирать тёплые зёрна янтарных чёток святого Мартина, но внешне растерянности не выказал и попытался выиграть время не столь уж и необходимым уточнением.
– Его преосвященство удостоили этой чести?
– Удостоили, – подтвердил Гуго Ранит, не спуская с меня изучающего взгляда тёмных глаз.
Святые небеса! Одно к одному, одно к одному! Понятия не имею, каким именно образом меня связали с налётом на книжную лавку, но сходу отмести обвинения не было никакой возможности. Только и оставалось, что разыграть недоумение.
– Готов ответить на все вопросы, только пересекать всю империю с востока на запад невесть ради чего… Скажу прямо мне это не нравится. Поправьте, если ошибаюсь, но не для таких ли случаев существует почта?
Вице-канцлер хищно усмехнулся, будто почуял слабину.
– Не волнуйтесь так, магистр. Возможная поездка в Кларн – наименьшая из ваших проблем.
– Даже так?
И вновь на стол лёг очередной листок.
– Вице-канцлер вон Бальгон потребовал отстранить вас от службы и проверить на предмет порочащих связей. И обоснованность этого требования вполне понятна: мало у какого магистра был чернокнижником родной брат…
Я криво улыбнулся.
– Брат-чернокнижник – это скорее преимущество, нежели недостаток. Мало кого подвергают столь тщательным проверкам как родственников отступников.
Гуго Ранит кивнул, принимая резонность моего высказывания, и вдруг спросил:
– Что же такое случилось в Мархофе, магистр? Такая таинственная история! Виданное ли дело, чтобы вице-канцлер Вселенской комиссии по собственной инициативе срывался из столицы и без всякой на то необходимости ехал через всю империю, а по возвращении требовал отдать под суд рядового магистра! Более того – этого самого магистра по просьбе некоего епископа сначала отправили в Сваами, а некоторое время спустя всё тот же епископ обвинил своего, так скажем, протеже в убийстве! Не просветите меня на этот счёт, магистр? Что случилось в Мархофе?
Я всерьёз задумался, не поделиться ли подробностями с хозяином кабинета – в конце концов, кому ещё поведать о своих подозрениях на счёт Гепарда как не председателю дисциплинарного совета?! – но не решился. Пусть моего собеседника и прозвали Молотом, он отнюдь не был простаком и умел интриговать ничуть не хуже других приближённых канцлера, а я слишком долго отсутствовал в столице и понятия не имел, кто из коллег с кем и против кого дружит. Так что лишь покачал головой.
– Боюсь, сначала мне нужно собраться с мыслями и хорошо всё обдумать. Это так неожиданно, как снег на голову…
– Думайте, магистр, – благосклонно улыбнулся Гуго Ранит. – Только не слишком долго. Поймите меня правильно, не хочу давить, просто времени у вас уже нет. Совсем.
Я склонил голову, давая понять собеседнику, что внимательно его слушаю, и хозяин кабинета произнёс два слова:
– Верховный трибунал.
– Что, простите? – решил я, будто ослышался.
– Ваше дело затребовал Верховный трибунал, – повторил Гуго и благодушно рассмеялся. – Только не говорите, будто первый раз слышите о таковом!
– Именно так оно и есть.
– О, как я вам завидую, магистр! Блаженный дар неведенья. Вот уж правильно говорят, будто во многих знаниях многие печали!
– Воистину так, – непроизвольно вырвалось у меня. – Не хочу докучать расспросами и отнимать драгоценное время, но всё же какое дело некоему Верховный трибунал до магистра Вселенской комиссии в моём лице?
Гуго Ранит откинулся на спинку своего монументального кресла, сцепил пальцы и хрустнул костяшками. Во взгляде вице-канцлера чудилась плохо скрываемая усмешка, невесть с чего он напомнил мясника, который прикидывает, как бы половчее разделать тушу уже забитого хряка. Или, как не преминул бы отметить Микаэль, – осла.
Впрочем, просветить меня хозяин кабинета не отказался, что как-то даже особо и не удивило. Молот изначально мог поручить допрос опального магистра своим помощникам, но предпочёл побеседовать лично, с глазу на глаз. У него точно был ко мне какой-то интерес; узнать бы ещё какой, прежде чем станет слишком поздно…
– Верховный трибунал – это воздаяние нам за грехи наши! – с пафосом объявил вице-канцлер и позволил себе кривую ухмылку. – На самом деле, конечно же, нет. Институт сей образован высочайшим повелением светлейшего государя для искоренения мерзости солнцепоклонничества и расследования иных преступлений, затрагивающих сами основы существования государства. Возглавили трибунал императорский прокурор, архиепископ Ренмельский и канцлер Вселенской комиссии по этике.
Я шумно выдохнул, оценив и размытость формулировок о полномочиях трибунала, и состав его сопредседателей.
– Все сословия. Трибуналу подсудны все сословия.
Гуго Ранит остро глянул на меня и кивнул.
– Зрите в самую суть, магистр, – сказал он и будто бы даже немного расслабился. – Верховный трибунал уполномочен рассматривать дела духовенства, научного сословия и дворянства. О простецах и говорить нечего. Власть! – Хозяин кабинета стиснул пальцы в кулак. – Это власть над всеми! И она в руках императора.
