Я мог посеять сомнения, но и сам бы оказался камешком, угодившим в жернова подковёрных интриг, а участь такового незавидна – перемелют в пыль. Подобного исхода для себя нисколько не хотелось. К тому же оставалась надежда, что успокоенный моей покладистостью вице-канцлер сдержит слово, этот момент упускать из виду тоже не стоило.
Без лишней спешки я закончил просматривать документы и сказал об этом секретарю, но в итоге ещё битый час сидел в приёмной, ожидая приглашения на аудиенцию. Секретарь предложил пройти в кабинет лишь после того, как с улицы донеслось три размеренных колокольных удара.
– Магистр! – Гуго Ранит, не глядя, указал на стул, а сам продолжил изучать какие-то бумаги, но при этом отметил: – Мои поздравления, вон Черен! Братство святого Луки отозвало своё требование относительно вашей персоны, заверив, что оно появилось на свет в силу банального недопонимания. Это в значительной степени всё упрощает.
Я склонил голову, принимая слова собеседника к сведению.
– И будет совсем хорошо, если перестанет мутить воду Гепард. – Вице-канцлер, оторвался от бумаг и уставился на меня покрасневшими глазами. – Что насчёт этого выскочки, магистр?
Сегодня председатель дисциплинарного совета пребывал отнюдь не в столь благостном настроении как вчера, но я повременил относить раздражение хозяина кабинета на собственный счёт.
– Я лично заверил вице-канцлера в своём искреннем почтении и сообщил, что даже не подозревал об увлечении моего бедного брата запретными практиками.
Гуго Ранит многозначительно хмыкнул и бросил бумаги, которые до того читал, на стол.
– Что такого чрезвычайно важного случилось в Мархофе? – спросил он. – Я бегло просмотрел материалы дела, но так и не понял, по какой причине на вас ополчились вон Бальгон и епископ Вим.
Бегло! Святые небеса, ну кто же изучает подобного рода бумаги бегло? Демоны прячутся в мелочах, уж хозяин кабинета должен это знать лучше других.
Я тяжело вздохнул и решил не нарушать данного Гепарда слова, придержав язык за зубами. Возможно, в будущем об этом ещё пожалею, но и сейчас от излишней откровенности особо ничего не выиграю, а вот угодить меж двух огней могу запросто.
– В материалах этого нет, но тот злосчастный пергамент попал в руки племянника его преосвященства не случайно. Бакалавр вон Дален стал жертвой заговора с целью нанесения урона репутации епископа.
Моя трактовка случившегося была отнюдь не лишена логики, поэтому Гуго Ранит моментально подался вперёд.
– Кто-то не желал видеть епископа Вима одним из курфюрстов? И какое отношение к этому имеет Гепард?
– Он поторопился, – прямо сказал я. – Посчитал расследование хорошей возможностью наладить отношения с будущим курфюрстом и своим вмешательством помешал мне выявить кукловодов. Исполнитель был убит сразу после задержания, все ниточки оказались оборваны. Формально вице-канцлер ничего не нарушил, но я не преминул сообщить о его роли епископу. Как теперь понимаю – зря…
– Не стоило этого делать, – кивнул председатель дисциплинарного совета. – Это наша внутренняя кухня, она не для посторонних.
– Раскаиваюсь. – Я потупил взгляд и, предупреждая дальнейшие расспросы, продолжил: – Ещё с моей стороны было крайне неосмотрительно пообещать епископу докопаться до истины… неофициально. След повёл в Рёгенмар, и хоть оттуда пришлось бежать в силу известных событий, на тот момент мне уже удалось выявить связь между погибшим книжником и его коллегой, проживавшим в Кларне. Я пришёл с ним просто поговорить, но всё закончилось плохо.
– Тремя смертями? – припомнил Молот.
Я кивнул.
– Мне показалось неразумным давать объяснения на этот счёт его преосвященству, и я спешно покинул Кларн.
Гуго Ранит хмыкнул, грузно поднялся из-за стола, отошёл к окну.
– Вы сами вырыли себе яму, магистр, – заявил он. – Увы, я не могу просто взять и закрыть на подобный проступок глаза. Скажу честно – я решительно настроен против передачи вашего дела Верховному трибуналу и приложу все усилия, дабы убедить в этом канцлера, но нет никакой гарантии, что его светлость прислушается к моим доводам. Если только…
– Да?
– Вам придётся существенно повысить свою значимость для Вселенской комиссии.
– Едва ли это будет просто, – отметил я, воздержавшись от вопроса, кого придётся для этого убить.
Прямоугольное лицо вице-канцлера исказилось в недоброй ухмылке, не сулящей ничего хорошего тем, за чей счёт мне предстояло повышать свою значимость в его глазах.
– Я знаю верный способ, магистр, но он годится лишь для тех, кто не боится пачкать рук и действовать неофициально.
Разыгрывать оскорблённую невинность мне и в голову не пришло, я просто сказал:
– Весь внимание.
Гуго Ранит покачал головой.
– В семь вечера будьте на площади Первой проповеди, это в двух кварталах отсюда по улице Книжников.
Я поднялся из-за стола и пообещал:
– Буду.
Пусть и не имелось ровным счётом никакой уверенности, что сочту возможным принять предложение Молота, но упускать возможность хотя бы выслушать его никак не стоило. На встречу я точно приду. Если, разумеется, на то будет воля небес. До вечера ведь ещё надо дожить…
В приёмной меня поджидал сюрприз, и в кои-то веки он оказался приятным. Секретарь не только вернул истребованные вчера документы, но ещё и присовокупил к ним приказ, согласно которому я на неопределённый срок поступал в личное распоряжение главы дисциплинарного совета.
Я внимательно изучил предписание, ухмыльнулся и отправился в канцелярию. Нужно было прояснить один немаловажный момент…
3
Мои изыскания затянулись надолго, но Микаэль не скучал; когда я заглянул в кордегардию, он увлечённо резался с дежурной сменой в кости и даже особо не горел желанием никуда уходить. Совсем уж полного доверия обещанию Гепарда прекратить охоту у меня не было, поэтому, покинув здание Вселенской комиссии, мы какое-то время крутились по окрестным улочкам, а под конец нырнули в открытую арку и пробежать тесный сырой дворик насквозь, дабы уж точно сбросить с хвоста возможных соглядатаев.
Дальше мы завалились в одну из харчевен поприличней и плотно отобедали фаршированным чечевицей поросёнком, томлённым на медленном огне. Не обошлось и без вина, и это обстоятельство привело Микаэля в столь благодушное расположение духа, что он даже не попенял мне за неосмотрительно данное Молоту обещание встретиться с ним вечером. Лишь спросил:
– Как думаешь, чего он попросит?
– Да уж точно не положить в ноги грелку, подоткнуть одеяльце и прочитать сказку на сон грядущий! – съязвил я.
Маэстро Салазар скривился, словно представил себе эту картину воочию, и повторил свой вопрос:
– Тогда что?
