Я удалила абонента «Марат». А потом выключила телефон и решила завтра же сменить номер.
Глава 10
Под тенью лагенарий
Утро началось с яростного стука костылем в мою дверь. Маме очень понравилось это орудие. Она говорит, им очень удобно стучать в дверь и открывать эти самые двери.
– Полина! Полина! Срочно просыпайся! – закричала мама, влетая в мою комнату.
Я резко вынырнула из сна, не понимая, что происходит и где я нахожусь – во сне или уже нет.
– Полина! Да вставай же ты быстрее!
Я немного очнулась ото сна.
– Что случилось?
Мама указала костылем в сторону кухни:
– Вставай! Иди глянь!
– Что там еще? Конец света? Только его в моей жизни и не хватало!
– Хуже, – сказала мама и тут же передумала: – Или лучше. Не знаю. Это так романтично.
Заинтересованная, я спрыгнула с постели, встряхнула головой, пытаясь сбросить с себя остатки сна (не люблю внезапно просыпаться), и отправилась на кухню. Сзади меня бодро застучал костыль. Мама ходила с одним костылем – опиралась на него правой, невредимой, рукой.
– Быстрее, быстрее, – подгоняла она меня.
Я вошла на кухню.
– Ну, что тут такого необычного? Новая клеенка?
– Да ты в окно посмотри! В окно!
Я направилась к окну и по мере того, как к нему подходила, до моих ушей стала доноситься музыка. Гитара. Знакомая музыка. Вступление романса «Милая», который Марат пел мне на пляже. Почему-то этот романс тронул меня за душу сильнее остальных, и я каждый раз слушала его с замиранием сердца.
Милая, ты услышь меня!
Под окном стою
Я с гитарою.
Увиденное за окном поразило.
Марат выглядел неважно – помятый, с всклокоченными волосами, но… какой-то до жути родной. Хотелось его обнять, прижаться щекой к груди и стоять так целую вечность.
Я тут же отогнала от себя эти мысли и обозрела окрестности. Из домов повыходили все соседи. Некоторые стояли в своем дворе и переговаривались, кивая в сторону Марата, другие, не особо стеснительные (а таких было большинство), вышли на улицу и с улыбкой на лицах смотрели на парня-гитариста-катамаранщика, а третьи свесились из окон. И тоже смотрели на него.
– Там Марат! – ликующе сказала мама.
– Я вижу. И что теперь? Мчаться к нему? – постаралась проворчать я раздраженно, но получилось это плохо.
Мама хотела что-то ответить, но в этот момент Марат запел:
Так взгляни ж на меня
Хоть один только раз!
Ярче майского дня
Чудный блеск твоих глаз.
Много мук я терпел
И страдать был бы рад,
Если б душу согрел
Мне твой ласковый взгляд…
Когда проиграл заключительный аккорд романса, соседи разразились аплодисментами. Наверное, все думали-гадали, не понимая, зачем парень поет свои серенады именно здесь.
Так растерянно я себя еще никогда не чувствовала.
– Мама, что мне делать? – с отчаянием, уже без наигранного раздражения спросила я.
– Выйди, поговори с ним. По-моему, он это заслужил. Только очень смелый человек может при большом скоплении народа излить девушке душу. И эта девушка ты.
– Но он же предал меня. И тоже прилюдно.
– Не будь такой категоричной, Полина. Поверь, сгоряча можно много дров наломать. Это всегда успеется. Я старше тебя, в жизни много всего повидала. И поняла, что иногда гордость мешает. Ее надо слать к черту, эту гордость! Нужно уметь прощать, понимаешь? Пока не поздно. Иначе обоим будет плохо.
– О чем ты говоришь? Это он во всем виноват.
Мы замолчали. И в это время до нас донеслись слова очередного романса:
Не говорите мне о нем,
Еще былое не забыто.
Он виноват один во всем,
Что сердце бедное разбито…
– Ты слышишь? – кивнула мама в окно. – Он признает свою вину. Умей прощать или хотя бы выслушать. Каждый из нас имеет право на ошибку. Ты тоже можешь оказаться на его месте.
– Я? На его месте? Да ты что, я петь не умею.
– Я имею в виду не пение, а ситуацию. Видимо, он решил докричаться до тебя через песни. Кстати, а почему он их поет?
– Потому что он пел их мне на наших… встречах. Мой любимый романс был – «Милая». И он это знает. Нам казалось, что эта песня – только наша с ним, и больше ничья… Что эта песня о нас. Мама, ну что же мне делать?!
Я не находила себе места. Я была очень, невероятно зла на Марата, ведь он посмеялся над моими чувствами. Но в то же время четко понимала: я не забуду его, хоть и внушаю себе, что он для меня ничего не значит. Но как это – не значит? А почему ж тогда мое сердце из груди выскакивает и несется навстречу к Марату? Почему меня всю разрывает изнутри нежность, когда я смотрю на него – помятого после бессонной ночи под пальмой, стоящего под окном и поющего для меня? Но почему он поет? У него нет денег… на ящик пива? Спортивный интерес – хочет все-таки выиграть спор? Или здесь… что-то совсем другое?
– Что говорит тебе душа? – проникновенным голосом спросила мама.
– Она силой толкает меня к Марату, – поняла я, сознавая, что сейчас, в эти минуты, происходит что-то очень важное, переломное.
– Решать тебе, – сказала мама, будто подслушав мои мысли. – Важно, дочка, чтобы ты поступила правильно. И именно сейчас. Что-то мне подсказывает, этот парень заслуживает, чтобы его выслушали.
– Мама! А ты бы его простила за то, что он сделал?
– Я? Не знаю… Я – это не ты, а ты – не я. Я не могу очутиться в твоей душе. Да, о прощении я завела речь рано, но… выслушать-то ты его можешь? На объяснение имеют право обе стороны.
– Я уже выслушала его позавчера.
– Ну, – мама развела руками и повторила: – Решать только тебе. Подумай – не будешь ли потом жалеть, что даже высказаться человеку не позволила?
Я отвернулась от окна, думая, как же мне быть. Может, мама права? Или сейчас, или никогда?..
И я решила. Но только для начала завернула в ванную комнату, за минуту привела себя в порядок, и уже потом выскочила на улицу. А там творилось… не передать словами что. Теперь на улицу вышли все соседи и жители ближайших улиц. Они окружили Марата и заставляли его еще и еще петь. Наверное, он и не рассчитывал на это. Думал спеть только «Милую», а тут – откуда ни возьмись – соседи. Ему и хлопали, и кричали «Браво!», и ладошки у сердца складывали, любуясь таким необычным парнем… Непредвиденный концерт получился в девять утра.
И почему-то, глядя на восторженную толпу, мне захотелось, чтобы они все узнали, что красивый юноша с гитарой стоит здесь только ради меня, что он поет эти песни не кому-нибудь, а именно мне.
