— В смысле не поужинала? У нее совсем мозгов нет?
Глава 7.1
Я подорвался с места, и, мельком взглянув на рыженькую медсестру, вылетел из ординаторской.
Мысли о еде мгновенно стали неважными, а голод, который еще пару минут назад заявлял о себе достаточно громко, стремительно отступал.
Я шел спокойно, хотя и хотел побежать, думая о том, с каким бы удовольствием отшлепал одну небезызвестную девицу.
Сделал бы то, что так и не сумел её отец — научил заботиться о своем здоровье.
В коридоре горели только пара ламп, создавая почти томное освещение, подходящее для триллеров или фильмов ужасов.
Я, открыв двери тринадцатой палаты всматривался в чернильную тьму, сразу улавливая нужный мне силуэт на второй кровати.
— Синицына, — я включил свет, когда вошел, совершенно не заботясь, о, скорее всего уже спящих пациентках.
За окном было темно, что создавало на окне яркое отражение происходящего.
Присев на нужной кровати. и сразу вытащив из-под одеяла тонкое запястье, я подумал отчего-то насколько легко его сломать.
Соседки Синицыной, конечно, проснулись.
Они сразу приподняли головы, и с любопытством присущим всем представительницам их пола, наблюдали за моими действиями.
Я без труда перевернул худое тело на спину и посмотрел на бледное лицо с подрагивающими ресницами.
Потом проверил пульс — он почти не прощупывался, а дыхание было рваным. Стетоскопом проверил равномерное сердцебиение и потряс плечо.
— Синицына, откройте глаза.
Были бы мы одни, я бы уже орал.
На худом лице синие глаза показались мне огромными, и я даже замер на мгновение, чувствуя, что задыхаюсь. Очнулся быстро и принялся задавать элементарные вопросы, на которые я и так знал ответы.
— Что значит, ты не помнишь? — процедил я сквозь зубы.
— Наверное, потому что у меня сначала адски болел живот, и я не могла ничего съесть, — огрызнулась она и на щеках выступил румянец. Ладно, хоть не умирала.
— Потом мне делали операцию, кажется вы, если не ошибаюсь, — попыталась пошутить она, а я отметил, что память в норме. — А потом на моих глаза почти умерла девушка. Это, знаете ли, не возбуждает аппетит.
— А днем, а ужин? — шипел я, чуть наклоняясь.
Она пожала плечами, что вызвало у меня просто лютое бешенство, от того насколько она попустительствовала своему здоровью, когда совсем недавно я рисковал карьерой, делая ей эндоскопию.
Ладно, сделано это было из эгоистичных побуждений, но она-то об этом не знала.
— К ней мама приходила, а потом парень. Мы, если честно, забыли взять ей ужин, — послышался виноватый голос пациентки, которой делали прижигание слизистой прямой кишки.
Для меня все пациенты были не фамилиями, именами, а теми заболеваниями, с которым они у меня появлялись.
— В следующий раз не забывайте, — сказал я спокойно, но внутри кипело, как масло в моем автомобиле, раздражение.
А вот его природа была мне неизвестна, и это точно не касается только что упомянутого парня.
Я снова посмотрел на Синицыну, на всколоченные волосы, на припухшие губы, которые она то и дело облизывала, и не мог насмотреться.
Хрень какая-то.
Все. Встать. Выйти. Дать задание Свете, чтобы поставила капельницу. Простые команды, но тело не слушалось.
Мы не прерывали поединка взглядов почти полминуты, хотя я знал, насколько это всё выглядит странным и, судя по порозовевшим щекам девчонки, неловко.
За нами наблюдали три пары глаз, и я сейчас действительно должен был отдать нерадивую пациентку на поруки Светлане и вернуться к заказу еды
Должен был.
Но близость этого тела опять лишала разума и вызывала желание лично убедиться, что она поела.
Нехорошо.
Такая забота о пациентах мне не свойственна, впрочем, ни с одним из них я не оказывался на грани интимной близости.
— Вставайте, — сказал я, и сам поднялся на ноги.
Пациенты переглянулись, и Синицына вскинула брови.
— А разве…?
— Я что заикаюсь? Встаем, идем на осмотр.
— Но сейчас почти полночь!
— Вот именно! И вместо того, чтобы заниматься своими делами, я буду заниматься вашими! Встаем, Синицына! — почти рявкнул я.
Глава 7.2
Она резко, зло скинула одеяло и рывком села. Я видел, как эти простые движения заставили ее побледнеть и задышать чаще.
Я раздраженно вздохнул, просто наклонился и поднял легкое тело на руки под дружный восхищенный вздох присутствующих дам.
— Это было очень невоспитанно и непрофессионально, — сообщила Синицына, когда я вышел с ней на руках из палаты.
— Когда в следующий раз решишь умереть, будь добра делать это не в моё дежурство.
— Вас только ваша работа интересует, — буркнула она, но поерзав, всё-таки устроилась удобнее и даже обняла за шею, обдавая меня еле слышным запахом малины. Вот кто поймет этих женщин? Душ она, значит принять успела, с парнем встретилась, а про еду забыла.
— Обычно это вполне справедливое утверждение. Но учитывая, что я собираюсь тебя кормить, вместо того чтобы просто назначить глюкозу внутривенно, то несешь ты ахинею. Скажи, а все балерины такие дуры, или ты несчастливое исключение? — приподнял я брови и посмотрел на обиженное лицо. Нет, ну как можно быть красивой с таким выражением?
— Я не дура, — проворчала она. — Между прочим, я одна из немногих, кто прочитал почти весь список школьной литературы.
Я хмыкнул и закатил глаза.
— Не помогло.
— Что?
— Чтение, говорю, тебе не помогло. Понимаешь, признак интеллекта, это когда при долговременной боли, человек обращается в больницу, а не глотает но-шпу, как скитлс.
В этот же момент я толкнул двери и прошел в ярко освещённую ординаторскую с двумя столами для врачей, на которых стояли ноутбуки.
Я опустил свою ношу на диван и включил чайник, который как раз располагался рядом.
— Вы меня оскорбляете, — вздернула она подбородок, но резко побледнела. Очевидно, что головокружение на грани голодного обморока никак не сочетается с девичьей гордостью и желанием ее продемонстрировать.
— Я констатирую факт. Ляг пока. — Она подчинилась, не в силах просто сидеть. Я нашел в шкафу хлебцы, протянул ей и спросил: — Что будем есть?
Вся ситуация напоминала фантасмагорию. Я и с коллегами никогда не ел за одним столом или даже в одной комнате, а тут собираюсь отужинать с пациенткой.
