– Я хочу услышать твою версию, – проходит целая вечность, прежде чем она решается начать.
– Ты поверишь мне на слово?
– У тебя нет причин лгать, – она поднимает на меня изможденный потухший взгляд, выворачивающий мои кишки наизнанку. Бледная, уставшая от потрясений, с ног до головы покрытая ссадинами и синяками. Невыносимо мучительно смотреть на следы от прикосновений ублюдка Баррета. – Или есть? – в темно-янтарных глазах мелькает подозрение.
– Нет, Эмилия, – отрицательно качаю головой.
– Расскажи мне про Такеров, – выдыхает она, вцепившись пальцами в кружку с кофе. – Что с ними случилось на самом деле?
– Хочешь знать убил ли я их? – скупо уточняю я. Эмили коротко кивает. – Меня продержали в тюрьме три года по обвинению в организованном разбойном нападении на дом моих последних опекунов. Три года в тюрьме для малолетних преступников в ожидании суда. В итоге обвинение рассыпалось за неимением веских улик и меня оправдали, – сухо отрезаю я.
– Разве бывает, чтобы невиновного человека продержали в заключении так долго? – тщательно подбирая слова, спрашивает Эмилия.
– А кто сказал, что я не был виновен? – приподняв бровь, мрачно отвечаю я, заметив, как темнеет ее лицо. – Косвенно моя вина имеется, Эм. Я знал парней, которые устроили налет на дом Такеров. Так уж сложилось, что среди бродяг, преступников и прочего сброда мне было комфортнее, чем в приёмных семьях. Я сбегал на улицу при первой же возможности. К тому моменту, как случилась трагедия, Такеры вернули меня в приют, а мои приятели решили, что им теперь ничто не мешает ограбить укомплектованный дом моих бывших опекунов. Я не участвовал в налёте, и не я был тем человеком, кто связал Такеров и поджег дом. Парней взяли с поличным, когда те пытались бежать. Оказавшись в участке, они дружно указали на меня, заявив, что я сбежал первым. На самом деле в ту ночь я находился в другом месте, зависал на тусовке, где развлекались такие же отмороженные, обдолбанные подростки. Я был в отключке, Эм. Под дешевыми синтетическими наркотиками. Очухался уже в полиции. – излагаю краткую суть случившегося. – Никто из тех, кто тусовался вместе со мной, не подтвердил алиби. И это неудивительно. У большинства этих парней даже документов не было. Следствие считало, что у меня были мотивы – месть и нажива, плюс многочисленные приводы в прошлом и как отягчающее обстоятельство – наркотическое опьянение на момент задержания. Из доказательств – только показания бывших дружков, которые они в итоге изменили, но моим делом никто не хотел заниматься. Государственный адвокат появился всего пару раз.
– Парень, которого ты избивал на видео, это один из тех, кто подставил тебя? – нервно сглотнув, уточнила Эмилия.
– Да, но он меня спровоцировал. Этого, к сожалению, на записи нет. Этот парень до сих пор сидит, Эм. И я бы мог, если бы мне не назначили нового адвоката, который буквально за пару месяцев выстроил защиту и довёл дело до оправдательного приговора.
Эмилия
Верю ему. Знаю, что не он поджег, что не убивал приёмных родителей. Из уст Адриана все звучит логично и понятно, и я в который раз жалею, что слишком поспешно повелась на манипуляции Уэбстер.
Во взгляде Адриана темнеет едва уловимое, хорошо скрываемое, чувство вины. С ним должно быть, было трудно жить, и что-то мне подсказывает, что это именно три года в тюрьме сделали из уличного разбойника начинающего бизнесмена.
Кого-то они бы сломали, кого-то другого, но не Адриана Батлера. Находясь в заточении, он словно спящий вулкан, копил свою силу для того, чтобы разверзнуться искристой магмой на ближайшие города и покорить бизнес-олимп.
– Отчасти Уэбстер сказала правду. Не виню тебя, за то, что ты поверила. Понимаю, почему пошла на свою рискованную авантюру, – его мышцы напрягаются, когда он чеканит эти слова. Хлестко, жестко, наказывая меня, не поднимая руки, ставит на место одним взглядом. – Все произошло так, как должно было произойти. Видимо.
– А что насчет её? – не могу произносить ни имя, ни фамилию этой женщины. У меня до сих пор мороз по коже от её жуткого, истеричного смеха.
– Я привел к банкротству компанию Уэбстера. Строго бизнес, малышка. Ты не хуже меня знаешь, какие правила игры на большом поле. С Дженнифер мы были любовниками до того, как она вышла замуж за старика Роба. Если тебя интересует любил ли я её, то однозначного ответа на вопрос нет. Наверное, да. Я был молод, неопытен, беден, полон амбиций и нерастраченного тестостерона. Она меня ослепила. Это действительно было, и врать, что мной двигали только инстинкты – бессмысленно. В тюрьме я таких, как она, только в журналах видел, а тут со мной в койке оказалась настоящая богатая красивая холеная сука, на которую все поголовно пускали слюни. Есть от чего потерять голову, – дальше Адриан фактически повторяет слова Уэбстер, которая рассказала мне их историю ещё в фитнес-клубе. Здесь она не наврала, лишь эмоций от себя добавила. – Все это неважно сейчас, Эм. Прошлое не имеет никакого значения. Я давно прозрел.
– Давно? – скептически уточняю я, и еще не зажившая рана на сердце снова начинает кровоточить. – Неделю назад ты не выглядел прозревшим.
– Она грозилась опубликовать подробности моей юности, если я не соглашусь на ее условия. Дженнифер требовала не только долгосрочные договора и снятие всех санкций с ее компании, но и брачный контракт. Я хотел уладить сложности, не предпринимая кардинальных мер, – сухо произнес Батлер, вводя меня в шок.
– Ты собирался жениться на ней?
– Конечно, нет!
– Но трахнуться с ней не побрезговал? Как, интересно, это помогло тебе уладить сложности?
– Никак, Эм, – безэмоционально отвечает Батлер. – Я выиграл время, пока мои информаторы искали компромат на Дженнифер.
– Выигрывал время при помощи члена? – меня несет, но я просто не могу удержать в себе жгучую ядовитую обиду. – Может, ты сам этого хотел, Батлер? Получил удовольствие?
– Эмили, зачем ты мучаешь себя? – Батлер пытается вразумить и одновременно успокоить меня. – Я действовал исходя из ситуации. На тот момент пустить ей пулю в лоб не казалось мне правильным решением. Я получил необходимые данные в то утро, когда ты вылетела в Москву, вышвырнул Джен из своей квартиры и аннулировал договора.
– Только секс аннулировать не получится, – вспыхиваю я. – Наивная дурочка Эмилия не вовремя приехала и все испортила.
– Ничего ты не испортила. Я признаю, что совершил ошибку, но не жалею, что стрелял в нее и Баррета, – совершенно спокойно говорит Адриан. Меня вновь мелко трясет, когда я вспоминаю, как Батлер «убрал» две жизни. Словно delete на клавиатуре нажал.
– И что теперь, Адриан? По сути Джен добилась своего. Секреты, за которые ты так держался, теперь известны всему миру. Я тоже приложила руку, но у меня есть … – дергаю плечом, не находя слов. Оправдание? Разве мне жаль? Я хотела спастись, освободиться от морального гнета и его оков, и мне жаль лишь то, что не удалось все решить мирным путем. Не хотела я его сливать и не знала, что кошмаром вся ночь и план обернется. Но и моих косяков никто не отменял. Ведь могла бы поговорить с ним, попытаться. Хотя он не дал бы сказать, нашел бы способ меня и дальше удерживать «девочкой по контракту». Не произойди эта ночь, Адриан и я вряд ли бы прошли через полную переоценку ценностей, которая меняет всю колею наших путей, и полностью меняет наши взгляды на жизнь, на принимаемые решения.
