– Это всё, что ты хотел сказать, Батлер? – обвинение, разочарование, гнев в обращенных на меня темных глазах Эмилии, требуют объяснений. Дрожащие губы, покрасневшие от подступающих слез глаза, заострившиеся от напряжения скулы, сжавшиеся в защитном жесте кулачки. Как любая женщина, она хочет, чтобы я оправдывался, отрицал или каялся и просил прощения, заставил ее поверить в любую ложь, лишь бы избавиться от рвущего на части ощущения боли и унижения. Ей нужна доза кратковременной анестезии, чтобы продержаться еще немного, чтобы уйти с высоко поднятой головой.
– Зачем ты приехала, Лия? – мой намеренно-хладнокровный вопрос стирает последние краски с резко побелевшего лица Эмилии. – Ответь, потому что я не помню, чтобы приглашал тебя.
– Ты лживый подонок, Батлер, – сдавленно шипит она. – Нет у тебя никакой коллекции, да? Эта сука в шубе тоже эксклюзив, как и та, с которой она меня перепутала? Как тебя хватает на всех, Батлер? Имена запоминать успеваешь или нахер надо, все равно завтра новая дура подвернется.
– Это не ответ, а сплошные обвинения, Эмилия. Причем голословные и бездоказательные, – я на пару шагов сокращаю расстояние между нами. – И я не настолько всеяден и распущен, как ты думаешь.
– А я не думаю, Батлер. Я вижу, собственными глазами вижу. Попробуй, докажи, что я слепая.
– Не собираюсь я ничего доказывать, Лия, – негромко отзываюсь я.
Двери второго лифта медленно открываются и, прежде чем я успеваю заслонить его спиной, Эмилия делает резкий рывок в сторону, в надежде опередить меня и сбежать от болезненного разговора, но я, как обычно оказываюсь быстрее. Между заветной спасительной дверью лифта и мной остается десяток сантиметров, когда я обхватываю Лию за талию и дергаю на себя.
Она извивается всем телом, отчаянно рычит и упирается, царапая мое запястье и пытаясь дотянуться когтями до моего лица. Ощутимо бьет затылком в плечо, хотя метилась наверняка в челюсть. Острый каблук впивается в мою ногу, и я шиплю от боли. Сгребаю Эм в охапку и, приподняв над полом, волоку сопротивляющуюся девушку к проёму, ведущему в пустынный лестничный холл, отделанный черным мрамором.
Здесь нам точно никто не помешает. Вряд ли кому-то, кроме участников ежегодных забегов по лестницам небоскребов, придет в голову пешком подниматься на пятидесятый этаж. Ставлю Эмилию на пол и, развернув лицом к себе, на всякий случай перехватываю запястья и припечатываю к стене за ее спиной, а ноги зажимаю своими бедрами. Слишком близко, черт…. Я непроизвольно втягиваю знакомый, будоражащий аромат ее духов, злости и агрессивного возбуждения. Она задыхается от ярости, на скулах вспыхивают розовые пятна гнева. Глаза сверкают, губы приоткрыты от частого дыхания. Взгляд сам собой ползет ниже, туда где в распахнувшемся тренче красной тряпкой манит меня откровенное платье, едва прикрывающее грудь. На меня накатывает ощущение дежавю, навевая воспоминания о нашем спонтанном сексе в подсобке на «Распутной Джен». Тогда Эм также яростно презирала меня, но причин на это у нее было гораздо меньше.
– Зачем ты приехала, мать твою? – прочистив пересохшее горло, я снова требовательно смотрю в мятежные глаза.
– Поздравить тебя с днем рождения, Адриан, – не отводя взгляд, отвечает Эмилия, – Но, как оказалось, у тебя уже есть подарок, и ты даже успел его распаковать, – Эм вызывающе кривит полные губы, облизывая их кончиком языка. Такое простое обыденное движение, а меня бросает в пот, кровь вскипает, член в тонких спортивных штанах реагирует на близость сексуального женского тела, недвусмысленно упираясь в низ её живота.
– Не успел, – хрипло признаюсь я, наклоняясь к ее застывшему лицу. В черных глазах калейдоскопом мелькают недоверие, горечь и… облегчение, которое она быстро прячет за презрительным снисхождением. Значит, поздравить меня приехала, маленькая романтичная дурочка. Сюрприз решила сделать? Надо признать, ей удалось меня ошарашить, если не сказать грубее. Я отрежу Клайду язык, как только вернусь в Москву. Кроме него никто не мог выболтать Эмилии про день рождения. Только все испортил, чертов сводник. Я почти решил проблему с Джен, а гордячка никогда бы ни о чем не узнала.
– Прости, что помешала, – пропитанным ядом голосом отвечает Эмилия. – Я вылечу обратно, как только ты меня отпустишь. Советую сделать это прямо сейчас и насладиться своим дурно пахнущим подарком в безвкусных чулках.
– Раз уж сегодня мой день, и у меня есть выбор, то я хочу посмотреть на твой подарок, Эм. Уверен, что он намного вкуснее, – понизив голос, произношу я, снова опустив алчный взгляд в манящую ложбинку.
– Ненавижу тебя, Батлер, – с отчаянной злостью выплёвывает гордячка, дергаясь в моих руках. – Не смей ко мне прикасаться!
– Посмею, Лия, – заверяю я. – Ты сама ко мне приехала. Значит, хотела, чтобы прикасался. Напомнить тебе содержание твоего последнего сообщения, малышка? – Эмилия вздрагивает и судорожно вздыхает, когда я, ослабив тиски на запястьях, начинаю поглаживать пальцами тонкую бархатистую кожу, считывая бешеный пульс ее крови. Воспользовавшись моментом, гордячка бьет меня кулаком в солнечное сплетение и резко сдвигается в сторону, но я быстро и неумолимо блокирую ее навязчивое стремление к свободе. Перехватываю оба запястья одной рукой, поднимаю над ее головой.
– «Скучаю по тебе, Адриан. Хочу тебя. В себе. Сейчас. Возвращайся скорее», – безжалостно цитирую я, наблюдая, как лицо Эмилии вспыхивает удушливым смущением, а в глазах появляется уязвимое выражение беспомощности. Она пытается отвести взгляд, но я подхватываю ее подбородок свободной рукой, удерживая напряженный зрительный контакт.
– Так сильно скучала, Эми? – требовательно спрашиваю я. Она, не моргая смотрит на меня, грудь тяжело вздымается под тонким платьем с развратным вырезом. Молчит, сцепив зубы и пытаясь сжечь испепеляющим взглядом. – Изголодалась за неделю, малышка? – запустив руку в декольте, грубо сжимаю ладонью грудь, выкручивая заострившийся сосок. Эмилия сдавленно всхлипывает, кусая губы. – Или осчастливить меня решила, Эм? – раздвинув коленом длинные ноги, вклиниваюсь между ее стройных бедер, продолжая нагло тискать упругие холмики. – А, может, решила, что я тут тоже подыхаю от тоски и недотраха?
– Ты отвечал, подонок. На каждое сообщение. Я тебе не навязывалась. Ты первый написал, что скучаешь, – с навернувшимися на глаза слезами, оскорблённо шипит Лия. Подтягиваю ее выше и вжимаюсь каменным пахом в развилку между ее бедер.
– И ты поверила? Или хотела поверить? Или надеялась поиметь с меня чуть больше, чем другие? – рокочущим шёпотом спрашиваю я, потираясь выступающей выпуклостью о ее промежность. Злость и обида на пылающем лице Эм сменяются откровенным потрясением. – Постоянный доступ, Эмили – это только в отношении тебя, – продолжаю я, склоняясь к закушенным губам, обжигая их горячим дыханием. – И, по-моему, мы этот момент обсуждали. Я не давал никаких клятв и обещаний. Ты – моя собственность, малышка, а не наоборот.
– У тебя совсем совести нет? – Эмилия возмущенно рычит и ёрзает сильнее, пытаясь вырываться, но только подстегивает навязчивое желание задрать ее платье и взять, то что принадлежит мне, независимо от того хочет она или нет.
