Скидывая на ходу джинсы и майку, он подошел поближе и вместо того, чтобы помочь подняться, подхватил на руки.
— Черт, Майка, ты б ела хоть иногда.
Босые ступни зашлепали по влажному полу, а я как ныряльщик затаила дыхание. Между мной и голой мужской грудью было два слоя одеяла, но тело загорелось, словно мы прижимались кожа к коже.
— Ничего не весишь, — меня бережно усадили на кровать.
— Я ем, — изо рта вырвался все тот же писк.
— Ест она! — в темноте за спиной послышался смешок. — Ладно, это тоже обсудим. Завтра.
— Нужно еще одно одеяло, — с небольшой заминкой во мне проснулась хозяйка. — В шкафу, там, — я указала в темный дальний угол комнаты. — Там и плед есть и одеяло двуспальное. Сможешь взять сам?
Было дико стыдно за собственную беспомощность, но никакая сила на земле не заставила бы сейчас слезть с уютной мягкой кровати.
— Обойдусь, — Макс с зевком выдохнул и, закинув руки за голову, устроился под боком.
— Тебе будет холодно, — меня передернуло, стоило на миг представить, что спала бы так.
— Меня не так просто заморозить, пчелка.
— Но здесь не ледовая арена, бегать на коньках не придется.
— Для человека, который засыпал сидя, ты слишком много болтаешь. — Снова послышался зевок.
— Я…
Кое-как освободившись, я повернулась к Максу лицом. Следовало обязательно убедить его взять одеяло. Меньше всего хотелось становиться причиной болезни главной звезды нашей хоккейной команды. Однако, когда в голове сформировались внятные доводы, говорить их вдруг стало некому.
Глаза Макса были закрыты. Мужская грудь ровно и спокойно вздымалась, и, судя по тихому сопению, мой морозоустойчивый спаситель уже благополучно отбыл в мир Морфея.
С минуту я, не двигаясь, пролежала рядом, наблюдала в лунном свете, как разглаживается лицо и на входах расширяются крылья носа. Ругая себя за слабость, с тоской поглядывала на шкаф. А потом плюнула на всех своих тараканов разом, набросила на Макса свободный край одеяла и осторожно, щурясь от собственной смелости, прижалась голой спиной к прохладной голой груди.
«Главное проснуться первой», — уже не границе между сном и явью мелькнула умная мысль. Мысль была правильной, но я слишком быстро провались в небытие. Даже не почувствовала, как на бедро легла широкая твердая ладонь, а у затылка растянулись в улыбку мужские губы.
Глава 13
Майя
Сколько себя помню, спала я всегда тревожно. Просыпалась за ночь по два — три раза. Ворочалась как юла. Однако сегодня меня словно подменили. Уютный кокон из одеяла и мужского тела совершил чудо. Осеннее солнце вовсю било лучами в окно, а я еле смогла продрать глаза.
На свою беду, не первой. Во всяком случае то, что упиралось в попу, открыто на это намекало.
— Ээ… Доброе утро, — вслед за "кое-чем", на моей талии, в опасной близости от груди обнаружилась еще и мужская рука. Каким-то странным образом я не обратила на нее внимания сразу. Словно своя лежала. Только большая, мускулистая и очень горячая.
— Доброе, — ни рука, ни «кое-что» не сдвинулись с места, — и теплое.
— Теплое? — из-за растерянности мозг соображал с трудом. Нужно было как-то выбираться из ловушки, в которую сама себя загнала, но как…
— Одеяло теплое. И не только одеяло, — пальцы на животе ожили. Их медленные скользящие движения к пупку и обратно тут же запустили знакомую цепную реакцию в моем теле. Дыхание резко замедлилось, а сердце пустилось вскачь. Синдром Громова, неизлечимый и сладкий.
— Не смогла оставить тебя мерзнуть.
— Ой, ли? — пальцы-садисты повторили свой путь. — Я, вроде бы, не возражал померзнуть.
— Если бы заболел, твое начальство… и фанатки меня бы не простили.
— Фанатки, значит…
— Ну, или кто-нибудь еще, — некстати вспомнились слова Саши о том, с кем Макс в последний раз летал на выездные матчи.
Удивительное дело — вчера память об этом молчала. Максим трудился в поте лица в моей квартире, а у меня и мысли не возникло, что его могут ждать… В кровати. Для гораздо более приятных дел.
— Уверен, у «кого-нибудь еще» хватает развлечений кроме меня.
Возможно, мне показалось, но фраза так и фонила сарказмом. Макс словно говорил не о девушке, с которой проводил ночи, а о политиках, ежедневно разыгрывающих все новые и новые спектакли по ТВ.
— Тебе виднее, — радоваться было нечему, но мне стало легче.
— Виднее… — пальцы на моей талии остановились. — Хотелось бы, чтобы еще что-нибудь стало виднее, но, наверное, безопаснее будет выбираться из кровати без осмотра, — с ловкостью факира он свернул беседу в безопасное русло.
— Наверное, — я закусила губу.
— Тогда разъединяемся?
Больше всего хотелось ответить "нет", потянуть немного время, понежиться, но солнце уже было высоко. Подначивать возбужденного мужчину при свете дня у меня не хватило смелости.
— Ты первый, — я зажмурилась, будто лежала не лицом к стене, а наоборот.
— Приподнимаю одеяло. Сажусь. Ставлю ноги на пол. Левую, правую, — как киношный хирург во время сложной операции, Макс принялся комментировать каждое свое действие. — Все, кажется, расстыковка завершена.
— Ты уверен? — я чуть не прыснула со смеху.
— Сто процентов. Можешь вылупляться из кокона. Я быстро в душ, холодная вода мне сейчас не повредит, так что можешь не спешить.
Благородству Макса не было предела. Будь у меня парочка медалей, обязательно вручила бы. Одну — за спасение от потопа, вторую — за джентльменское исчезновение из кровати.
— Воспользуюсь этим щедрым предложением, — любуясь красивой голой спиной и широкими плечами уходящего мужчины, я покинула кровать и на носочках проскользнула в гостиную.
Смыться удалось без форс-мажоров. Свежая майка и шорты тоже нашлись быстро. В целом можно было считать, что утро началось благополучно. Даже кожа на руках не болела. Оставалось лишь одеть Макса и как-то расстаться.
— Может, лучше ко мне?
Стоило немного осмотреться и добраться до майки Макса, он и сам заявился в гостиную. С мокрой головой, бодрый и такой красивый, что хоть завязывай глаза, чтобы не ослепнуть от всех его идеальных выпуклостей и кубиков.
— У меня есть горячий душ и кофе, — принялся соблазнять Макс. — Так что?
— Нет. Спасибо тебе большое. Я справлюсь.
Взгляд голубых глаз вопросительно обвел комнату, остановившись на предусмотрительно выключенных мною из розеток холодильнике и плите.
Вместо ответа я так же без слов пожала плечами.
— Твоя майка. Высохла, — протянула ее Максу.
