* * *
У Маши сегодня был выходной, и она просто бродила по городу, наслаждаясь свежестью весеннего воздуха. Ей нравилось всё вокруг! И перезвоны трамваев, и пофыркивания автомобилей, и даже огромное количество луж.
В то время как другие прохожие поругивали их, а один дядька даже громко возмутился: «Мы что, водоплавающими теперь должны заделаться?! Не могли весь снег за город вывезти, блин!»
Но особенно Маше нравились нарядные манекены в витринах магазинов. Она с удовольствием их рассматривала, но внутрь магазинов не заходила. Зачем? Денег у неё на покупки нарядов всё равно не осталось.
Она тихо вздохнула. Как и всякой девушке, ей хотелось красиво одеться, хотя особо по поводу модной одежды она никогда не убивалась. Носила то, что покупала мама или бабушка. Лишних денег у них в семье никогда не было.
Маша невольно вспомнила школу и улыбнулась.
Она училась тогда, кажется, в 5-м классе. Шёл урок математики, и Маша старалась вникнуть в то, что говорит учитель, как вдруг соседка по парте толкнула её локтем в бок и зашептала, приникнув губами к самому Машиному уху:
– Как прозвенит звонок, сразу бежим в туалет.
– Зачем? – так же шёпотом спросила Маша.
– Нинке Чувякиной родители купили французские трусы.
– Чего? – не поняла Маша.
– Трусы французские, – сердито повторила одноклассница.
– Купили и купили, – отодвинулась от неё Маша.
– Так она на перемене их всем показывать будет!
У Маши глаза чуть не полезли на лоб, она хотела ответить, но тут учитель постучал карандашом по столу, и, повернувшись, Маша поймала его сердитый взгляд. Она вздохнула и снова погрузилась в мир цифр.
К тому времени, как прозвенел звонок, она напрочь забыла о Нинке Чувякиной и её французских трусах. Но её соседка по парте и не думала об этом забывать, она схватила Машу за руку и потащила в сторону девчачьего туалета.
К искреннему удивлению Маши, желающих посмотреть на французские трусы оказалось так много, что в предбаннике туалета уместились не все. Большая часть нетерпеливо переступала с ноги на ногу возле двери, ожидая своей очереди. Наконец подошла очередь Маши и её подруги. Они скользнули внутрь и увидели Нину Чувякину, стоявшую посредине небольшого помещения с поднятой юбкой.
Трусы на ней действительно были… Простенькие, белого цвета.
Маша невольно фыркнула.
– И чего в них особенного? – спросила она насмешливо.
– Они французские! – ответила Нина и со значением посмотрела на Машу.
– И чего из этого?
– Ты чего, дура? – обиделась Чувякина.
– Сама ты дура! И притом набитая! – не осталась в долгу Маша и, не давая Нине времени для ответа, выскользнула за дверь.
Вскоре её догнала одноклассница.
– Ты чего? – спросила она.
– Ничего.
– Тебе трусы не понравились? – засопела та.
– А чему там нравиться?
– Ну они же французские!
– И что с того? На мне наши, но симпатичнее в сто раз.
– Покажи, – попросила подруга.
– Глупая ты, – отмахнулась Маша.
– Нет, правда.
– Пошли после уроков в магазин, и там увидишь.
Соседка по парте подумала и согласилась. В магазине в тот день они на самом деле увидели огромное количество трусов самых различных расцветок и размеров, и все они были уж точно не хуже Чувякиных.
– Вот, теперь ты убедилась? – спросила Маша.
Та утвердительно мотнула головой, а потом всё-таки протянула неуверенно:
– Но они же не французские.
Маша посмотрела на неё с сожалением и поспешила к выходу.
Теперь уже никого не удивишь французскими трусами. Маша невольно улыбнулась.
* * *
Получив повестку от следователя, Аделаида Петровна Свиридова ощутила подтверждение своей значительности. Ещё бы! Сам следователь хочет с ней поговорить! Без неё не может справиться. Она потребовала, чтобы сын отвёз её на своей крутой иномарке. Тот не стал спорить, только посоветовал поменьше рассказывать следователю небылиц, так как за это и загреметь можно.
– Чем загреметь? – не поняла Аделаида Петровна.
– Не чем, а куда, – туманно отозвался сын.
Свиридова презрительно фыркнула и выбралась из салона.
В кабинете следователя она долго выбирала место, куда бы ей сесть, и выбрала диванчик возле открытого окна. Но следователь, подождав, пока она устроится с комфортом на диване, предложил ей пересесть для удобства беседы и указал на кресло напротив себя.
– А вы не могли бы… – начала Аделаида Петровна.
– Не мог! – отрезал следователь.
И Свиридова, поджав губы, с недовольным видом перебралась на кресло, указанное Наполеоновым.
Он попросил её рассказать о своём знакомстве с Чекуровым и Юргеневым. И добавил, что это очень важно для следствия. Слово «важно» подействовало на Свиридову магически, и она начала заливаться соловьём. По словам Аделаиды Петровны выходило, что она была с Олегом Савельевичем на дружеской ноге и он доверял ей чуть ли не все свои тайны.
Наполеонов попросил рассказать её об этом подробнее и, к своему изумлению, узнал, что Олег очень сожалел о разрыве с женой и собирался сойтись с Анной Владимировной, вымолив у неё прощение.
– Вы уверены? – решил уточнить он.
– В чём? – встрепенулась Свиридова, как боевой конь при звуках трубы.
– В том, что Чекуров собирался вернуться к жене?
– Ну как же! – всплеснула та руками. – Он мне так и сказал: «Дорогая Аделаида Петровна, я брошусь в ноги Анечке и не встану, пока она меня не простит».
Наполеонов состроил серьёзную мину, изо всех сил сдерживая смех. Да что там смех! Ржание, как не преминула бы заметить его подруга.
– И что же ему помешало выполнить своё намерение? – спросил следователь.
– Какое намерение? – приподняла брови Аделаида Петровна.
– Упасть в ноги.
– Ах, это. – Она взмахнула рукой, и у Наполеонова создалось такое впечатление, что она ему скажет: «Какой вы, однако, шалунишка».
Но Свиридова печально вздохнула и, прижав к глазам надушенный носовой платок, произнесла:
– Он не успел! Его сразила пуля вероломного друга!
– Стоп! Стоп! – прикрикнул следователь. – Какая пуля?! Что вы несёте?
– Это выражаясь фигурально. Конечно, пепельница. Как отвратительна проза жизни.
«Тебе бы бульварные романы строчить», – со злостью подумал Наполеонов, а вслух спросил:
