– К чему вы клоните?! – удивился он.
– К тому, что у Ольги мог быть ребёнок от вашего друга.
– Им тогда ещё семнадцати не было!
– Ну и что?
– Она бы написала ему об этом!
– Так, может, и писала, – предположила Мирослава, не сводя глаз с лица Юргенева.
– Нет, не писала, – решительно покачал он головой, – Олег бы обязательно мне сказал.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Ну что ж, она могла и не захотеть информировать вашего друга о рождении ребёнка.
– Но почему?!
Мирослава пожала плечами.
– Может быть, она думала, что это известие не обрадует его.
– Он бы помогал ей!
– Деньгами?
– Деньгами.
– Она этого, наверное, не хотела…
– Но я бы! – воскликнул он порывисто и замолчал.
– Вы бы готовы были помочь ей всем, чем только возможно и невозможно, – закончила за него Мирослава.
Он кивнул.
– Так вы думаете, что эта девочка выросла и приехала искать отца?
– Этого я не знаю. Но есть свидетель, который видел её возле двери квартиры вашего друга.
– Кто это?
– Пока я не могу вам этого сказать.
– И он уверен?
– Да?
– И эта девушка могла видеть убийцу?
– Возможно. Поэтому её нужно обязательно найти и поговорить с ней.
– Но, простите, я ничего не понимаю, зачем вам адрес Оли, вы же сами говорили, что девушка работает в закусочной «У Карена»?!
– Она уволилась оттуда.
– Почему?
– Хозяину она сказала, что по семейным обстоятельствам. – Мирославе не хотелось заранее пугать клиента.
– Так, может быть, ей нужна помощь? – заволновался Сергей.
– Может быть.
– Я поеду туда! – вскочил он на ноги.
– У вас подписка о невыезде, – напомнила Мирослава.
– Но как же?!
– Правоохранительные органы найдут её сами и всё выяснят.
– Знаю я ваши правоохранительные органы, – скептически фыркнул он.
– Вам только кажется, что вы их знаете. На самом деле всё не так плохо, как вам представляется.
– Что же мне делать?
– Набраться терпения и просто ждать.
– Вы расскажете мне, если…
– Да, если эта девочка – дочь вашего друга и Ольги, я непременно вам расскажу.
– Не слишком ли мы ему много сказали? – спросил Морис, когда они сели в машину.
– Не слишком. У него будет время осознать и подготовиться морально.
– А если он не выдержит, сорвётся и поедет туда?
– Не сорвётся. Он человек неглупый.
– Остаётся только надеяться, что девочка видела убийцу. И что мать Ольги обрадуется Сергею, как своей первой любви, и…
– Перестань фантазировать! Думаю, что на самом деле не всё так романтично, как тебе хочется.
– Да?
– Да. Во-первых, девочка не стала бы искать отца из простого любопытства, значит, произошло что-то серьёзное.
– Почему не стала бы?
– Потому что если Ольга скрывала от Олега существование ребёнка, то и дочери ничего об отце не говорила.
– Но как же?
– А так же! Она могла подслушать разговор взрослых.
– А что во-вторых?
– Во-вторых, отпечатки, найденные в комнате, которую снимала Маша Куприянова, совпадают с отпечатками на пепельнице. Она могла прийти в гости к отцу…
– И схватить пепельницу.
– Он мог сам попросить девушку подать ему её.
– Зачем?! Олег Чекуров не курил. Я вообще не понимаю, зачем он держал в доме эту пепельницу.
– Ну, вот видите, – проговорил Морис.
– Что я должна видеть?
– Люди часто совершают непонятные поступки, необъяснимые с точки зрения других. И если некурящий человек держал в своей квартире пепельницу, то он мог бы с таким же успехом попросить свою гостью передать её ему.
– Зачем?!
– Может быть, он хотел рассказать что-то о ней.
– Пепельница самая обычная и не представляет никакой исторической и другой ценности.
– Она могла представлять ценность именно для владельца.
– Чем?
– Например, тем, что была связана с какой-то вехой в его жизни.
– Ну да, она стала заключительным аккордом.
– Без вариантов? – спросил он.
Мирослава пожала плечами.
– Мне кажется, что без, а как на самом деле – гадать не буду.
Волгина позвонила Наполеонову и продиктовала адрес матери девушки.
– Понял, спасибо, – проговорил следователь и отключился.
– Что теперь будем делать? – спросил Морис.
– Ждать.
И оба вздохнули.
Самолёты летают быстро. И оперативники были на месте в тот же день. Хотя от столицы Урала им пришлось ехать на служебной машине местных оперов.
Маша стояла одна возле свежего холмика, заваленного венками из еловых веток и цветов. Слёзы текли по её щекам и превращались в льдинки. Здесь ещё и не чувствовалось дыхание весны.
Небо было затянуто тёмными облаками, неторопливо падал снег. Он то замедлял своё скольжение, то убыстрял его, точно никак не мог решить – завалить городок снегом или не стоит, всё-таки по календарю уже наступила весна.
– Мамочка, – прошептала Маша и, сняв варежку, осторожно погладила маленькой ладошкой памятник.
Снежинки таяли от её тепла, и казалось, что они плачут вместе с ней.
– Я приехала, – проговорила девочка и горько укорила, – а ты меня не дождалась.
Маша прислушалась к стоящей вокруг тишине и продолжила:
– Я бы обязательно накопила денег столько, сколько надо. Мамочка, если бы ты только ещё немного подождала…
Ветер подул сильнее, но Маша не замечала этого. Она стояла и вспоминала, как перечитывала письмо тёти, и плакала.
Да, она не утерпела и написала тётке, рассказала, что нечаянно подслушала их с бабушкой разговор, умоляла сказать, кто её отец.
И тётка ответила Маше, расписав про любовь её матери к Олегу Чекурову, про то, как он её бросил, даже не узнав о рождении дочери, и что проживает он теперь, кстати, в том же городе, где обосновалась Машенька.
Кстати? Маша горько заплакала.
