С этими словами завтравмой развернулся на каблуках (которые, надо заметить, всегда были довольно высокими: так Тактаров пытался компенсировать недостаток роста, становившийся особенно заметным в тени такого гиганта, как его закадычный приятель, бывший главный Муратов) и двинулся в сторону своего кабинета.
Похоже, услышав о менингите, он расслабился и тут же выкинул из головы молодую женщину, которая была его пациенткой. Протасенко интересовала Тактарова лишь постольку, поскольку из-за нее у него возникли проблемы. Как только выяснилось, что при всем желании Нелидовой приплести его к делу не получится, завтравмой «слился», не заботясь о том, что будет с его больной дальше. В этом весь Тактаров, хотя Мономаху и так не требовалось напоминать, почему он его терпеть не может. Впрочем, чувство взаимно.
* * *
Протерев ладонью запотевшее зеркало в ванной, Алла принялась пристально изучать собственное лицо. Изменилась ли она с тех пор, как ее личная жизнь пошла на лад?
Сама она особых изменений не замечала: все та же шапка коротких, темно-каштановых волос (которые, впрочем, отросли, и пора записываться к парикмахеру), глаза цвета болотной зелени, опушенные длинными черными ресницами, не нуждающимися в туши, и большой рот с, пожалуй, недостаточно полными губами.
Все перемены, которые с ней произошли, не имели отношения к романтике и были связаны с насилием над собственной личностью.
За прошедшие месяцы ее лицо стало чуть менее круглым, а щеки не так сильно выступали по сторонам, как раньше – и это не могло не радовать Аллу: диета и физические усилия не пропали даром. Главное, диетолог Добрая довольна и ругает ее уже не так часто, как в первое время их общения. Шея похудела и казалась длиннее, спал жирок на плечах. Грудь, к счастью, этот процесс пока не затронул, и она по-прежнему оставалась полной и аппетитной. Именно грудь Аллы являлась предметом постоянного восхищения и вожделения Дмитрия Негойды, ее нынешнего любовника, которому удалось сделать невозможное – повысить самооценку Аллы от уровня плинтуса почти до уровня ватерлинии.
Она провела рукой от подбородка по шее и до груди – именно там заканчивалось полотенце, которым она обернулась после душа. То, что находилось над полотенцем, ей нравилось, а вот что под – пока нет. Плотная махровая ткань не позволяла видеть складки на спине и животе, которые сильно смущали Аллу, слишком полные бедра и колени, которые она пока что не могла позволить себе оголять, а потому носила только свободные брюки и изредка длинные юбки.
Ну почему «корма» всегда худеет медленнее?! Но Дмитрия, похоже, все устраивает.
Вернувшись в комнату, она застала его в постели. Сыщик лежал, вытянувшись всем своим длинным, стройным телом, едва прикрытый тонким одеялом, подложив руку под голову и не сводя взгляда с двери, в которую только что вошла Алла.
– Ну что, смыла с себя запах секса? – тягучим, словно сгущенное молоко, голосом поинтересовался он.
– Осталось совсем чуть-чуть, – улыбнулась она и присела на краешек кровати. – Никто и не почует!
– Все почуют, – возразил Негойда, приподнимаясь на локтях и преувеличенно громко втягивая тонкими ноздрями воздух. – Они же опера, забыла?
Его сильная рука властно легла на ее плечо и притянула к себе.
– Негойда, прекрати! – предупредительно вскрикнула Алла, одной рукой борясь за свои права, а другой поправляя волосы, только что тщательно уложенные феном в ванной.
– Мне на работу пора!
Она резко поднялась и подошла к окну, глядя вниз, на широкий Невский проспект, по которому даже в этот ранний час вовсю носились машины и общественный транспорт: еще не до конца рассвело, и ярко горящие фары, словно бритвой, разрезали утренний промозглый туман, растворяясь в брызгах падающей с заложенного тяжелыми тучами неба мороси.
Алла еще не решила, как относится к тому, что на ее частной, принадлежавшей только ей одной территории, вдруг оказался новый мужчина, ведь до этого они жили здесь с Михаилом. Жили почти семь лет – до того самого момента, когда он решил, что его карьере требуется «новый виток» и бросил Аллу, женившись на девушке с «правильным» папашей…
Ну и всего однажды здесь ночевал Мономах. Правда, Дмитрий не жил здесь – он даже вещи свои не перевез.
Алла не предлагала, так как пока не до конца разобралась в своих чувствах к частному детективу. То, что он ей нравится, не подлежало сомнению, но вот хочет ли она, чтобы он прочно вошел в ее холостяцкую жизнь и укоренился в ней на долгие годы? Или все ее сомнения – из-за отсутствия уверенности в себе после того, как уход или, вернее сказать, бегство бывшего возлюбленного серьезно потрепало ее самолюбие? А может, дело вовсе не в этом, а в том, что Алла не так уж и влюблена? Влюблена ли вообще – в него, в Дмитрия Негойду? Ведь другой образ неотступно преследовал ее долгое время, сейчас отойдя в тень на фоне развивающихся новых отношений, но так и не исчезнув вовсе.
Избавилась ли она от наваждения, или это – передышка вследствие того, что они с Мономахом в последние недели редко виделись? Раньше им удавалось каждую неделю посещать альпинистский клуб МЧС, и они старались сделать так, чтобы дни их тренировок совпадали, но вот уже три недели как Алле приходилось обходиться без помощи и поддержки доктора Князева.
В сущности, это ничего не меняло, ведь она уже достаточно навострилась для того, чтобы заниматься самостоятельно, однако его присутствие воздействовало на нее благотворно, заставляя не отлынивать, щадя собственное тело. Интересно, придет ли он завтра?
– Как там новое дело? – спросил Дмитрий, переворачиваясь на бок и наблюдая за Аллой.
Почему он всегда так пристально ее разглядывает? Ему нравится вид или он пытается приметить недостатки… которые, впрочем, видны невооруженным глазом!
– А? – переспросила она, отрываясь от размышлений о Мономахе.
– Ну, о той самоубивице?
– Вряд ли она, как ты выражаешься, самоубивица, – вздохнула Алла. – Погоди, а ты-то откуда знаешь?!
– Антон рассказал.
– Ну, разумеется… – Старший опергруппы Антон Шеин и Дмитрий были старыми друзьями еще в то время, когда Негойда не перешел на частные рельсы, и они оба трудились в одном отделе. Алла прекрасно об этом знала, но почему-то каждый раз раздражалась, понимая, что любовник в курсе ее дел.
– Может, поделишься? – предложил между тем сыщик.
– Почему ты так интересуешься этим делом?
– Да потому, дорогуша, что мне такие дела не попадаются вовсе! Неверные мужья, жены-изменщицы, нечистые на руку подчиненные – скука смертная!
Алле стало почти что жалко Дмитрия: такой талант пропадает! В день их знакомства он без утайки рассказал ей о том, почему пришлось уйти из убойного отдела. Тяжелое ранение, серьезная потеря зрения в одном глазу, увольнение, работа на бывшего уголовного авторитета в качестве начальника охраны. Новое ранение, повлекшее за собой переоценку ценностей, вследствие чего Негойда ушел от авторитета и занялся частным сыском. И все-таки, видимо, Алла недооценила степень тоски Дмитрия по былым денькам в убойном, когда каждый день приносил нечто новенькое и порой опасное, что делало существование такого адреналинщика, как Негойда, исполненным смысла. Поэтому она решила сжалиться над ним и рассказал все, о чем удалось узнать со времени его последнего общения с Шейным.
