– Завтра вас к Евдокии свожу, у нее молочко вкусное, корова добрая, и сама Дуся чистоплотная. Бухгалтером в колхозе была, все бумаги в порядке держала! За яйцами, так к Уткиным поди, они несушек изрядно держат, иногда и в магазин сдают. Отец Иннокентий всегда у них брал. А глину у нас можно в том конце накопать, под бережком.
– Ну и славно, угощайтесь, Надежда Саввишна.
Отец Иван протянул смущенной женщине тарелку с мясом и овощами, и вновь отошел в темноту, жену проведать. У костра сиделось хорошо – и комары стороной обходили, и июльская ночь дышала в спину запахами земли и трав. Разошлись, однако, быстро – с утра планировался большой объем работ, да и день выдался долгим.
Глава 15
В наступившей через час тишине вдруг раздался короткий вскрик из палатки Семена и Машки, потом рык и вновь тишина. Испуганные друзья кинулись к невысокой оранжевой полусфере – и никого там не обнаружили!
– Так, все нормально, если к утру не вернуться – поищем! А теперь всем спать!
Скомандовала Настя. Ее поддержали другие девчонки, утащив своих мужей в палатки, нехотя разошлись и остальные, задумчиво почесывая затылки.
Поутру Семен и Машка в палатке обнаружились – спали в обнимку, так что и не понятно было, где из них кто. Успокоенная Настя тихо спустила полог и шикнув на зашумевших мужчин пошла к костру – чайник ставить.
После завтрака стали разбираться с насущными проблемами – печник и плотник вместе с отцом Иваном пошли смотреть фронт работ. Аленка вместе с пришедшей спозаранку старостой отправилась за молоком и яйцами. Лихие байкеры полезли на столб неподалеку от храма – проверить проводку, и заодно подключить свет в избушке.
Запасливая Лилька прихватила с собой и электроплиту, небольшую панель на две конфорки, но жизнь она могла поварихам облегчить существенно. Петр отправился в поселковую администрацию – поругаться вместо отца Ивана. Скромный батюшка пришел бы знакомится только после ремонта домика и первых молебнов, а то что зима не за горами, а возле избушки и одной поленницы не наблюдается и не сказал бы ни кому.
Вера Павловна осталась кашеварить, отправив Лильку с Ги проведать местный лесок – может грибочков наберут.
Гидеон был счастлив – лес, свежий воздух и любимая женщина рядом! Но углубившись на пару шагов, он вдруг замер: вокруг вместо зеленого леса шумела толпа! Кричали разносчики, шумно торговались приказчики, шуршали цветными платьями и шалями купчихи. А прямо перед оцепеневшим Гидеоном ехала карета, в оконце которой мелькала знакомая черноволосая голова, увенчанная зубчатым кокошником.
– Кто это?
Выговорил Ги.
– Как кто? Засмеялся белозубо разносчик с большим самоваром на плече. Царевна наша! Красавица, да только жаль ее. Ты сбитень – то брать будешь?
– Налей! Кивнул Ги головой, а почему жалко?
– Так ее змею поганому на съедение отдадут, вот сейчас в монастырь к тетушке съездит попрощаться – и на горушку отведут!
Отхлебнув из глиняной кружки пряного медового напитка, Ги спросил вдруг севшим голосом:
– На какую горушку?
– Ты не здешний что ль?
Удивился мужик.
– Одна у нас горушка – вона где!
И разносчик указал рукой на лесистый холм, виднеющийся поблизости от городской стены, возле которой шумел торг. Ги не глядя вынул из кармана монету, и только тут увидел, во что он одет. Пестрядиновые штаны – широкие и потертые, внизу придерживались обмотками лаптей. Выше была рубаха из толстого льна, с яркой вышивкой красными и зелеными нитками, а под нею, кажется еще одна, помягче. На плечо накинут кафтан из бурого, колючего сукна, тоже похоже домашней выделки. На голове шапка – такая же бурая, как кафтан, но с яркой полоской, 'для красоты'!
Допив сбитень и вернув кружку разносчику, Ги целенаправленно двинулся через торговую площадь к стене. Раз есть стена, есть в ней и ворота. Уже на выходе с рынка его догнала щуплая бабулька:
– Внучок!
Гидеон недоуменно остановился.
– Внучок, ты куда это собрался?
– Здравствуйте бабушка, я царевну спасти хочу.
– Ох внучек, что же ты удумал! Ну пойдем скорей домой, чем смогу – помогу.
Гидеон пошел за старушкой, прикинув, что, в общем, она идет в нужном ему направлении. Под ногами хрустела ореховая скорлупа и шелуха семечек, хлюпала кое-где не сохнущая грязь. Потом закачались узкие жерди настила, быстро впрочем, перешедшие в брусчатку, затем все повторилось в обратном порядке – после камня жерди, потом грязь, потом неожиданно – зеленая травка и беленый палисадник вокруг вросшей в землю избушки.
– Заходи, внучек. Ну коли на змея собрался доспех тебе нужен, да только доспеха у нас нет и купить не на что. А вот погоди-ка!
Старушка успела усадить Гидеона на лавочку у стола и поставить перед ним кружку молока, накрытую куском хлеба, и тут же выбежала в палисадник. Ги наблюдал в прорубленное над самой землей окошко, как старушка, обмотав руки передником, рвет длиннющие стебли крапивы. Вернувшись, довольная она вынула из берестяной коробушки целый пучок завязок и за четверть часа собрала из крапивы и лоскутков некое подобие колючей жилетки.
– Вот внучек, примерь, авось змей тебя не съест – подавится!
Ги удивленно посмотрел на это произведение и нехотя примерил. Крапива оказалась жесткой, ломкие стебли норовили вонзиться подмышку или запутаться в складках льняной рубахи, да и выглядел прежде всегда европейски элегантный Ги форменным чучелом огородным. И кто бы знал, сколько терпения ему понадобилось, чтобы не сорвать с себя это крапивное убожество!
В это самое время Лилька в роскошном шелковом летнике с кружевными полосами сверху до низу в тяжелом жемчужном венце въезжала в ворота монастыря. На крыльце келейного корпуса стояла румяная сдобная старушка в черном одеянии с каменными четками в руке.
– Здравствуй племянница!
– И вам доброго здоровья, тетушка!
Поклонилась Лилька, внимательно рассматривая нежданную родственницу.
– Слышала, слышала, пойдем в мою келию, потолкуем!
Следом за старушкой царевна прошла в низенькую дверь, а затем по полутемному коридору в небольшую чистенькую комнату. Здесь было все богато, но пустовато – небольшой резной столик накрытый куском потертого бархата. На столе лежала пара книг в темных переплетах, возле стола стоял стул и узкая лавка, накинутая ковром, другая, пошире, закинутая лоскутным одеялом, видимо для сна пряталась за простой ситцевой занавеской. В углу висел образ в серебряном окладе и трогательном веночке из шелковых цветов. Вот и все житье царской дочери не вышедшей замуж.
– Садись племянница, знаю я, что по жребию твой черед змею на прокорм идти. И то ведаю, что не просто так жребий твой в корзинку попал. Не тужи, главное не надейся на себя, на свои слабые силы.
