— Кёу-руз, — Баррик покатал незнакомое слово на языке. — И он — один из них? Один из бессонных?
Пик вытирал глаза, но напрасно — слёзы продолжали литься.
— Да — он спас меня! Я был бы уже мёртв, если бы не его доброта. И он почти никогда не бил меня…
Он повалился на грудь безмолвно лежащего хозяина, вздрагивая всем телом; Баррик забрался обратно в лодку и, осторожно обойдя застывшего блемми, приблизился, чтобы взглянуть на того, кого оплакивал Пик.
Хотя принц и ожидал подобного, всё же, воочию увидев шелковистую серую кожу и узкое длинное лицо, так схожие с обликом Уени'ссоха — кровожадного ручного колдуна полубога Джикуйина, он содрогнулся. Хозяин Пика метался в каком-то горячечном бреду, но слишком ослабел и потому едва шевелился. Его невидящий взгляд блуждал, ни на чём не задерживаясь, а широко раскрытые глаза были того же странного, что и у Уени'ссоха, оттенка — голубовато-зелёные, как ксандианский гагат, и совсем без белков. Глядя на это кошмарное напоминание о Глубинах, Баррик едва сдерживался, чтобы не вонзить своё оружие в грудь этого существа, но его слуга-оборванец явно питал к нему совершенно иные чувства: когда Пик поднял голову и глянул на принца, глаза у него были красные, а лицо всё мокро от слёз.
— Остальные слуги сбежали, когда хозяина ранили. Я не мог ухаживать за ним и присматривать за блемми. Пойдём со мной. Помоги мне! Вместе мы сможем довезти его до Сна.
— У нас нет к тому охоты! — сипло прокаркал Скарн с высокого архерштевня, возбуждённо хлопая крыльями.
— Уймись, птица! — Баррик перевёл взгляд с тощего слуги на его умирающего господина.
Однажды, когда он дрался с шелкинами, всё сделалось вдруг очень ясно: ему предназначено совершить это. Как Гилиометес или Кэйлор, он найдёт выход из любого сложного положения. И вот он, один такой выход: лодка, которая отвезёт его в Сон, и советчик, который поможет ему незамеченным пробраться в это чуждое место. Возможно, Спящие переоценили опасность — возможно, теперь среди Бессонных живёт много смертных, таких, как Пик.
И всё же эта идея его пугала. Она казалась слишком очевидной, чтобы оказаться безопасной, как дочиста отмытая ярко-оранжевая морковка, лежащая в центре петли-ловушки рядом с кроличьей норой — но, с другой стороны, может, так и ощущается прикосновение руки судьбы? Принц бросил последний взгляд на блемми, вздрогнул — и кивнул.
— Отлично, я пойду с тобой. По крайней мере, пока.
Теперь, когда в массивных кулаках было зажато правильное количество вёсел, безголовый блемми погнал лодку вниз по реке. Умеренное течение делало большую часть работы, но странное создание, похоже, видело лучше, чем предполагал Баррик, и направляло судёнышко в обход препятствий с ловкостью, весьма несхожей с прежним беспомощным кружением по заводи. Пока Пик хлопотал над серокожим, погрузившимся в более спокойный сон, Скарн мрачно восседал на высокой корме или, громко хлопая крыльями, летел позади.
— Ты сказал, что твоего хозяина ранили, — спросил Баррик своего лоскутного попутчика. — Что случилось?
— В землях Плута на нас напали бандиты, — Пик обтёр серую кожу своего господина влажной тряпицей. — Из бечёвников. На первый взгляд они показались нам вполне обычными, разве что были тощи, как угри с ногами — и не закрывали ртов совершенно. А уж зубы — жёлтые и длинные, что строительные гвозди, — человек в цветастых шутовских лохмотьях поёжился. — Один из телохранителей хозяина погиб сразу, а потом кто-то из бандитов по-попал в господина стрелой. Один из оставшихся слуг и я… мы вытащили её… но затем стрелы пронзили второго телохранителя и все прочие слуги посигали за борт, чтобы спастись от них, но так никогда и не выплыли. Это было ужасно! Блемми гребли быстро, да, а бечёвники оставались на берегу, и мы смогли удрать, но второго слугу тоже убили выстрелом в спину, стрелой, раскрашенной как змея. Он умер. А господин… ем-му становилось всё хуже и хуже… — Пик не мог больше говорить.
Баррику неловко было глядеть, как всхлипывает взрослый мужчина, и он отвернулся, провожая взглядом береговые тростники, пока Пик не продолжил рассказ.
— Это было три сна назад, так показывает часоящик хозяина. Потом мы натолкнулись на скалу, и один из блемми упал в воду и утонул. Остальное ты видел.
Баррик слегка нахмурился.
— Как он мог утонуть? У них же рта нет.
— Есть. Внизу живота. Они даже издают звуки, когда им больно или они напуганы — такой царапающий свист…
— Хватит, — Баррику не хотедось об этом думать — слишком оно всё было неестественно. — И что произойдёт, когда мы доберёмся до Сна? Твой господин умирает — мы оба это понимаем. Что будет с тобой… да и со мной, если уж на то пошло?
— С нами… всё будет в порядке, я уверен — произнёс человек по кличке Пик — так, будто только что впервые о том задумался. — Хозяин всегда был добр ко мне. И ещё есть виммуаи — о них он тоже всегда заботился. Он позволяет им умирать от старости!
— Вимми-айя? Кто это? Какие-то животные?
Пик помотал головой.
— Они… они люди, как ты и я. Их разводят и выращивают в Сне, это потомки тех, кого много лет назад поймали у Границы Тени. Хозяин обычно держит по дюжине зараз.
Рабы, иными словами. Люди-рабы. Но Баррик не особенно удивился — он и на секунду не сомневался, что в Сне смертные лишены тех привилегий, какими пользуются сами Бессонные.
Кью'арус заговорил во сне — тихонько забормотал, и Баррику почудилось, что он различает отдельные слова, но понять их он мог не лучше, чем разобрать, о чём поёт ветер.
— Как вышло, что ты попал в услужение такому существу? — поинтересовался принц.
Пик поднял к нему застывшее маской страдания лицо.
— Я… я потерялся. Он нашёл меня. Он проявил добросердечие и взял меня к себе в услужение.
— Добросердечие? Вот это… существо? Как-то не верится.
Парень разинул рот.
— Но он был… но он же…!
Баррик пожал плечами.
— Если ты так говоришь, пусть так.
Другого Бессонного, Уени'ссоха, он помнил безжалостным чудовищем. Могло ли быть так, что этот действительно совсем на него не похож — или всё дело в том, что, натерпевшись всякого за Границей Тени, этот парень, Пик, просто сбрендил?
— Голоден я, — вдруг заявил Скарн. Ворон снялся с кормы и, тяжело хлопая крыльями, перелетел заросли вдоль реки, устремляясь к лесу.
“Что это нашло на птицу? — про себя подивился Баррик. — И слова не услышишь уж не помню с какого времени. А ведь обычно от его нытья спасу нет”.
И постепенно, когда принц уже потерял счёт дням их затянувшегося путешествия вниз по реке, он начал замечать, что Скарн не просто притих, но и намеренно всячески избегал спутников: он много времени проводил в воздухе, но даже возвращаясь из своих одиноких полётов, чаще всего усаживался на архерштевне, изогнутом брусе из морёного дерева выше роста Баррика, и молча наблюдал за рекой и уплывающими назад берегами.
