Сланец задумчиво сдвинул брови.
— Я пошлю кого-нибудь к Киновари сию минуту, капитан, обещаю. Но пройдут часы, прежде чем он сможет присоединиться к вам на Лестнице, даже если двинется сразу же, как посланник его разыщет.
— Что поделаешь, — Вансен качнул головой. — А, чуть не забыл. Сходи к Чавену и спроси его… нет, дай-ка я скажу тебе на ухо.
Выслушав Вансена, Сланец уставился на него широко раскрывшимися глазами:
— Серьёзно? Яд?
— Тише, умоляю! Боюсь, что так.
— Тогда нам стоит помолиться, чтобы Старейшие Земли прервали свой сон — чтобы проснулись и спасли нас.
Поддавшись моменту, Вансен с чувством пожал фандерлингу руку, немало его удивив.
— Прощай, мастер Голубой Кварц. Надеюсь, я ещё увижу тебя, но если боги рассудят иначе, позаботься о своей семье — и особенно присматривай за мальчиком. Бьюсь об заклад, до завершения этой истории он сыграет в ней немалую роль.
Сланец кивнул.
— А ты береги себя, капитан Вансен. Ты нужен нам. Не продавай свою жизнь за первые самородки в пласте.
Феррас понятия не имел, что это означает, но пожал руку Сланцу ещё раз, а потом повернулся и махнул своей разношёрстной команде, призывая следовать за собой.
— Да сохранят тебя Старейшие Земли! — крикнул вдогонку Сланец, и несколько пожилых братьев, собравшихся на ступенях, поддержали его сухим шелестом голосов, похожим на мышиную возню в копне сена.
Сланец поймал молодого аколита, по виду смышлёнее прочих.
— Пойди разыщи магистра Киноварь в туннелях под Пятью Арками, — велел он юноше. — Сообщи ему, что фаэри пробили оборону рядом с Праздничными залами и Вансену нужны все бойцы до единого. Беги, парень, и побыстрее.
Взбешённый Никель поджидал Голубого Кварца, искавшего теперь Чавена, на выходе из здания капитула.
— И что это, по-твоему, ты делаешь? — напустился он на мужчину. — Ты не имеешь права раздавать указания моим аколитам! В это тяжёлое время главным тут назначили меня! Я исполняю обязанности аббата, не ты!
— Капитану Вансену вверена защита и этого места, и всего Города фандерлингов, — резко осадил его Сланец. — И Киноварь, и Гильдия сообщили тебе об этом. Квары активно наступают, и Вансену нужно было передать сообщение. Разыскивать тебя, чтоб испросить разрешения, времени не доставало.
Никель нахмурился, но не нашёлся, что ответить.
— Не очень-то пыжься тут от важности, горожанин Голубой Кварц, — проворчал он в конце концов. — Это ты и твой приблудный сынок заварили всю эту кашу — маленький народец, фаэри, чужаки в Мистериях. Может, кто о том и позабыл, но я помню. А теперь мне говорят, что твоё мелкое чудовище принесло мне ещё больше неприятностей, — Никель наставил сухой палец на Сланца, — если всё так плохо, как я подозреваю, уж я позабочусь о том, чтоб его отправили обратно в Город — и тебя вместе с ним, и мне начхать, что скажут Гильдия и твой капитан Вансен!
Монах развернулся и пошёл прочь, топая так, словно намеревался раздавить в пыль всякую букашку на своём пути.
Сланец торопился найти лекаря Чавена, но из тирады Никеля выходило, что мальчик опять ступил на скользкую осыпь. Может ли поручение к Чавену подождать? Ему не хотелось оставлять мальчика на растерзание этому склочнику — неприязнь монаха к ребёнку росла с каждым днём. Что, если он успел уже запугать Кремня, и тот спрятался неизвестно где? Или совсем сбежал из храма? В такое время, как сейчас, мальчику опасно выходить куда-то одному.
— Трещины и щели! — Сланец раздражённо хлопнул одной ладонью о другую — поручению Вансена придётся подождать, по крайней мере, какое-то время. И фандерлинг последовал за братом Никелем.
Откуда-то из библиотеки доносились громкие голоса — и звучали они весьма сердито. Ещё пересекая передний зал, Сланец внезапно понял, что, скорее всего, он там увидит.
К сожалению, предчувствие его не обмануло: Кремень стоял посреди толпы разозлённых монахов в тёмных рясах, возвышаясь почти над всеми ними на полголовы, спокойный, как скала средь пенных бурунов реки. На мгновение он встретился глазами со Сланцем и снова принялся водить взглядом по стенам, словно примеряясь, на какой бы высоте вырезать бордюр.
— Что здесь происходит? — Сланец усилием воли заставил себя казаться спокойным.
Он знал, что мальчик не обычный человек — и у него желудок сжимался при одной мысли о том, как беспечно они с Опал приняли Кремня в свою жизнь — но никогда не видел от него ни капли вреда. А метаморфные братья вели себя так, словно схватили вора или убийцу.
Никель обернулся к нему, багровея.
— Это переходит все границы, даже для тебя, Голубой Кварц, — рыкнул он. — Этот мальчишка вошёл в библиотеку — величайшую из всех, оставшихся у нашего народа в этом мире! — и начал хватать рукописи! Своими грязными ручонками!
Сланец, конечно, был зол, но слова монаха его потрясли: покуситься на библиотеку — это уже не шутки. Преступление даже худшее, чем забраться в Мистерии, потому что книги в библиотеке (среди которых хранились и древние молитвы, выгравированные на пергаментно-тонких слюдяных листах или нацарапанные на ломких сланцевых пластинах такими филигранными буквами, что они сделались практически нечитаемыми) были уникальными и очень хрупкими. Знаменитая фандерлингская библиотека в Подкамне, поселении, веками существовавшем под древним Иеросолем, была разрушена вместе с большей частью города, когда четыре столетия назад его затопило наводнением — тогда погибла почти половина его жителей, а библиотека была утрачена безвозвратно. Ужасающий список потерь, понесённых при Наводнении в Подкамне, в этой величайшей трагедии фандерлингской истории, Сланцу вдалбливали едва ли не с тех пор, когда он только научился ходить. Неудивительно, что монахи так негодуют.
— Кремень, — как можно спокойнее обратился он к сыну, — ты входил в Библиотеку? Ты трогал книги?
Светловолосый мальчик посмотрел на Сланца так, будто тот спросил, правильно ли это — есть, когда ты голоден:
— Да.
— Видишь?! — возопил Никель. — Он совсем стыд потерял! Вламывается без спросу в Мистерии, как захватчик, а потом, словно мало ему одного преступления, отправляется злодействовать в самое сердце памяти нашего народа!
Сланец изо всех сил старался сохранять самообладание.
— Я уверен, твои крайне разумные речи однажды действительно сделают тебя аббатом, Никель, но давайте не будем окончательно терять голову. Кремень, зачем ты это сделал?
Теперь мальчик смотрел на него даже как будто слегка удивлённо — и это было то выражение, какое Сланец видел на лице сына чрезвычайно редко.
— Мне нужно было узнать кое-что. Я пришёл посмотреть в самых старых книгах. Это важно.
— Что? Что ты хотел узнать?
— Я не могу тебе сказать, — он произнёс это с такой простотой, что Сланец сразу понял — спорить бесполезно.
