— Я слишком много знаю, — вставил Финлай. — Потому-то боги и всадили мне в мозг стрелу, чтобы сжечь мои мысли. Поелику видел я их делишки насквозь и рассказывал людям о том. Я предупреждал их. Но они смеялись и швыряли в меня камни и кости. Камни и кости!
Баррик покачал головой. Неудивительно, что Бек соврал, чтобы притащить его сюда — должно быть, компания этого чокнутого старикашки успела ему порядком надоесть. Принц поглядел на других слуг — или рабов, если называть вещи своими именами, — и признаков особенного разума в их глазах не обнаружил. Если их разводили — как рассказал Бек, — подобно скоту, то заводчик вполне справлялся со своим делом. Они выглядели такими же мирными и тупыми, как дойные коровы в любом хлеву.
— Где Марвин? — поинтересовался Бек.
Финлай мотнул головой.
— Таскает горшки и кувшины из погреба. Госпожа весь день стенала, но слышал это один только я. А теперь они готовят трапезу. Чтобы слезами и дымом проводить душу хозяина на другую сторону, — он обернулся и вперился в Баррика странно яркими глазами. — Ты сонным бродил по Межмирью. Он бессонным отправится за край мира.
Баррик откинулся к стене и сомкнул веки. Всё, чего он хотел — отдохнуть, возможно, поспать пару часов, а потом оставить это логово безумцев позади. Никто ему здесь не поможет — уж точно не Бек или этот помешанный старикан, назвавшийся Финлаем.
Он едва выпутался из мрака сна, почувствовав чьё-то прикосновение на лице, — а его рука, его увечная рука, уже рванулась и схватила. Кто-то — “Бек, — понял он, — Я схватил Бека”, - заскулил от боли.
— От… отпусти меня.
— Зачем ты меня трогал?
— Я… я знаю тебя.
Баррик открыл глаза пошире. Бек съёжился на соломе. Старый Финлай спал.
— Что ты хочешь сказать? Конечно, ты знаешь меня — я же приплыл сюда вместе с тобой.
— Я знал тебя… раньше. Как тебя зовут?
Принц подозрительно прищурился.
— С чего это я должен тебе говорить?
— Я знаю тебя! Я видел тебя прежде. Мы… мне кажется, мы встречались. В… когда-то раньше.
Баррик осознал, что всё ещё сжимает пальцы Бека в своих, и довольно крепко — парень сморщился от боли, — и отпустил его.
— Когда-то раньше? Ты имеешь в виду — до того, как ты попал сюда?
Вообще, это было вполне возможно. Не то чтобы в мире по ту сторону Границы Тени его совсем уж никто не знал. И что за беда, если сейчас он ему откроется?
— Меня зовут Баррик. Баррик Эддон. Ну как, ты всё ещё думаешь, что знаешь меня?
Парень посмотрел на него с глубочайшей признательностью — не меньше.
— Боги небесные, да! Я вспомнил! Ты же… вы — принц! Клянусь Тремя братьями, вы — принц!
— Не так громко! Да, я принц.
Но что странно: принцем он себя, в общем-то, не чувствовал. В прошлом, несмотря на все свои горести, Баррик никогда не усомнился бы в том, что он — сын короля. Сейчас же ему казалось, что это была чья-то чужая жизнь, историю о которой он слышал, но которой сам не проживал.
— Вы и ваша сестра… — Бек от избытка чувств хлопнул в ладоши. — Вы беседовали со мной. Задавали вопросы. После того как я в первый раз… — он сник, — после того как я в первый раз увидел Сумеречный народ.
— Ну, раз ты так говоришь… — Баррик совершенно не помнил этого человека.
— Вы совсем меня не узнаёте? Меня зовут… — он запнулся и скосил взгляд в сторону. Очевидно, ему давно не случалось называть своё имя. — Меня зовут Раймон Бек.
Имя не показалось юноше хоть сколько-нибудь знакомым, но Баррик счёл, что это и к лучшему: ему не хотелось больше возвращаться к прошлому. Его ум хранил достаточно многое из того, что Бек называл “раньше” — имена, лица — но воспоминания казались далёкими и странно тусклыми, почти не вызывающими эмоций, как утихшая боль в старой ране. Даже мысли о сестре, которые, казалось бы, должны были значить для него больше, чем всё прочее, вдруг стали напоминать еду, потерявшую всякий вкус от чересчур долгого хранения. И Баррика сложившееся положение вещей полностью устраивало.
— Что это за твари? — спросил он неожиданно, указав на чёрных ящериц, собравшихся вокруг пламени в центре своей ямы, как рабы Керниоса в его подземных владениях. — Зачем они здесь?
— Это саламандры — огненные ящерицы. Питомцы хозяина. Он любит… любил их кормить.
“И держу пари, кормил их лучше, чем тебя”, - подумал юноша, но вслух этого не сказал.
Раймону Беку очень хотелось расспросить принца о том, как же он оказался за Границей Тени, но Баррик не желал болтать, и наконец парень отстал; вскоре единственными звуками, нарушавшими тишину, остались потрескивание огня да тонкое посапывание старика Финлая.
Ему снился сон — юноша точно знал, что это сон, хотя и не помнил, как заснул, — и во сне глаза ящерицы светились столь же ярко, как и языки огня. Закованная в чёрную броню тварь сидела не у костра, но прямо посреди него, устроившись в трещине обугленного полена, тёмного пятна в глубине сияющего пламени.
— Кто ты, что приходит сюда без Изразца или же Омута? — вопросила она мелодичным голосом.
— Я принц, сын короля, — ответствовал он.
— Нет, ты муравей, сын муравья, — лениво растягивая слова, поправила саламандра. — Насекомое, наделённое капелькой могущества, что течёт в твоих венах, и тем не менее всего лишь насекомое. Носишься туда-сюда, суетишься, а жизнь твоя коротка. Хотя, возможно, ты станешь свидетелем моего возвращения. Это будет мой триумф, и величие этого момента, быть может, придаст толику смысла твоему жалкому существованию.
Ему захотелось осыпать проклятьями это жестокое, надменное существо, но пристальный взгляд ящерицы словно сковал его, сделав беспомощным, будто он и в самом деле был просто мелкой козявкой, как она и сказала.
Принц похолодел.
— Что ты такое?
— Я есть и всегда был. Имена ничего не значат для таких, как я. Мы знаем, кто мы. Это только ваш род, чьи чувства притуплены, а жизнь быстротечна, по своей воле живёт под гнётом имён. Но, что бы ни думали о том ваши мудрецы, нельзя обрести власть над чем-либо, просто дав этому имя.
— Если мы столь ничтожны, зачем тогда ты говоришь со мной?
— Потому что ты занятная игрушка, и хотя ждать мне осталось уже недолго, я принуждён был бездействовать слишком много времени — куда больше, чем мне хотелось бы. Меня одолевает скука, и развлечением может послужить даже ползающий муравей.
Ящерица слегка повиливала хвостом, высекая снопы искр. Треск огня становился всё громче — Баррик едва расслышал последние слова саламандры.
— Я бы убил тебя, если б мог, — сообщил он ей.
Смех был так же прекрасен, как и голос, певучий и звенящий серебром.
— Можешь ли ты убить тьму? Можешь ли разрушить земную твердь или сразить пламя? Ах, ты так славно забавляешь меня…
