— Я… я слышу много разного, ваше высочество, но, как Финн и сказал, по большей части это всё пустой трёп глупцов.
— Не нужно мне ничего объяснять, просто перескажи. Что говорят придворные?
— Что… что ты вознамерилась во что бы то ни стало женить на себе Энеаса. Это наиболее… благопристойные слухи, — он закатил глаза. — Ну правда же, ваше высочество, это всё чепуха…
— Продолжай.
— Другие болтают, что ты поставила себе даже… цель повыше.
— То есть? Что ещё за цель?
— Короля.
Бриони подскочила с кресла, пышными юбками едва не сметя с низенького стола посуду.
— Что? Они с ума посходили? Короля Энандера? Да что бы мне было нужно от короля?
— Как они считают, мол, разве есть более надёжный способ для тебя вернуть себе трон, чем… чем распустить хвост перед королём? Прости меня, Бриони — ваше высочество — я только повторяю то, что услышал!
— Говори… всё, — принцесса так сильно сжала ткань своего платья, что испортила бархат.
— Фейвал прав, — кивнул Финн. — Вы не должны расстраиваться из-за таких кошмарных сплетен…
Бриони жестом заставила его умолкнуть.
— Я велела говорить всё, Фейвал.
Юноша неожиданно как будто рассердился из-за того, что его заставили пересказывать подобное.
— Некоторые при дворе полагают, что с самого начала ты думала занять место леди Ананки, пользуясь своей юностью и положением, чтобы привлечь внимание короля. Есть и более мерзкие сплетни, большинство из которых ты уже слышала. Что ты и Шасо пытались захватить трон Южного предела. Что в смерти твоего брата Кендрика виновата… как раз ты, — парень обхватил себя руками, как разобиженный ребёнок. — Зачем ты заставляешь меня всё это говорить? Ты же знаешь, сколько яду способны вылить на других люди.
Бриони рухнула обратно в кресло.
— Я их всех ненавижу. Король? Да я б скорей вышла за Лудиса Дракаву — по крайней мере, он не скрывает, что он разбойник!
Финн Теодорос неуклюже сполз со скамеечки и с трудом опустился на колени рядом с девушкой.
— Прошу вас, ваше высочество, умоляю, ни одного необдуманного слова! Вы окружены здесь врагами и шпионами. Вы не знаете, кто может вас подслушивать.
— Убила моего милого Кендрика? — она едва сдерживала слёзы. — Боги! Да лучше бы я сама умерла вместо него!
После ухода Финна Теодороса Фейвал, кажется, отчего-то разволновался не меньше самой Бриони. Он подошёл к письменному столу и некоторое время сидел, уставясь на хозяйственные счета, потом опять вскочил и начал прибирать без того чистую комнату.
Принцесса, которая только-только начала успокаиваться, была совсем не в настроении наблюдать, как Фейвал Улиец мечется туда-сюда по маленькой гостиной. У неё итак имелась масса причин для расстройства: и неясность в отношениях с Энеасом, и послание фандерлингов, и болезнь Ивви… Она уже подумывала о том, чтобы пойти прогуляться по саду и насладиться последними отблесками заката, когда Фейвал подошёл и уселся напротив неё.
— Ваше высочество, могу я с вами поговорить? Мне действительно необходимо кое-что вам сказать, — он вдохнул поглубже. — Я думаю… Я хотел бы… Я думаю, вам нужно уехать из Тессиса.
— Что? Почему?
Он поправил чулки.
— Потому что здесь для вас слишком опасно. Потому что вас дважды пытались убить. Потому что люди во дворце — все лжецы и предатели, и никому нельзя доверять.
— Я доверяю тебе. И Финну.
— Вы не можете доверять никому, — он встал и принялся шагать по комнате, подбирая и переставляя вещи, которые до этого уже по нескольку раз передвинул. — Потому что все продаются — разница лишь в цене.
Бриони была поражена:
— Ты намекаешь на Финна?
Актёр развернулся к ней, весь красный, — и похоже, что от злости.
— Нет! Я пытаюсь сказать тебе, что этот дворец — настоящее змеиное гнездо! Я знаю! Я слышу их шипенье изо дня в день — я вижу, что они делают! Ты слишком… слишком хорошая для этого места, Бриони Эддон. Уходи. Разве у тебя нет родственников в Бренланде? Поезжай лучше к ним. Там двор невелик — я бывал там. И люди не так… честолюбивы.
Она покачала головой:
— О чём ты говоришь, Фейвал? Если бы я тебя не знала, я бы решила, что ты спятил. В Бренланд? К семье моей матери? Я с ними почти и не знакома…
— Тогда беги ещё куда-нибудь, — Фейвал повернулся к ней, чрезвычайно расстроенный. — Этот дворец — ужасное место.
Договорив, он ушёл в свою крошечную каморку, едва ли больше чулана, где находилась его постель, и там заперся.
Он так и не объяснил, что его расстроило, а весь следующий день прятал глаза, будто стыдился произошедшего разговора так, что даже упоминать о нём был не в силах.
Киннитан проснулась с ощущением отчаяния, её тошнило и кружилась голова. Полдесятицы прошло с того дня, когда она и безымянный мужчина покинули Агамид — и мучительное путешествие продолжилось, как и прежде.
Её лодыжка короткой верёвкой была привязана к одному из крюйсовов на палубе корабля, что позволяло девушке встать и потянуться или неудобно пристроиться, чтобы помочиться с планширя, но если б ей вздумалось кинуться за борт, она осталась бы болтаться низко над водой, пока кто-нибудь не втянул бы её обратно. Теперь, когда Голубя с ними не было, и тюремщик не мог принудить её подчиниться, угрожая жизни мальчика, он старался не дать пленнице ни единой возможности покончить с собой, поскольку собирался передать автарку живой — хочется девушке того или нет.
К тому же, теперь её похититель обзавёлся ещё и союзниками — спасшейся из пожара части команды, оставшейся без корабля, пришлось дожидаться в Агамиде остального флота автарка, так что мучитель Киннитан вынужден был вновь приспосабливаться к обстоятельствам. К нанятому им рыбацкому шлюпу прилагались угрюмый капитан по имени Вилас и два его крепко сбитых сына. Все трое дочерна загорели от долгой работы на солнце, но всё равно отчего-то всем своим видом напоминали о сырости и ослизлости, будто выползли из-под прибрежных скал. У всех троих, красноречиво заявляя о родстве, густые брови одинаково срастались на переносице, и говорили они, как будто, только на грубом перикалезском — её тюремщик понимал это наречие, но Киннитан всё время казалось, что они прочищают глотки и вот-вот схаркнут. Иногда рыбаки бросали на девушку сальные взгляды, но не более — в целом, вроде бы, она их не интересовала: даже тот факт, что она явно пленница, мужчин ничуть не взволновал.
И Киннитан больше ничего не оставалось делать — только смотреть на то, как, покачиваясь, уплывает вдаль берег — смотреть, ждать… и думать. Пока она жевала сухарь, брошенный ей одним из сыновей Виласа — брошенный небрежно, как собаке — она как раз размышляла над тем, сколько времени осталось у неё до того, как безымянный человек передаст свою добычу автарку. Агамид остался далеко позади — уже в днях пути отсюда, но до мысов Джеллона тоже ещё было не рукой подать. Если их судно следует тем же маршрутом, что и флот автарка, то вот вопрос: зачем Сулепис отправился так далеко на север? Ведь он мог получить гораздо больше, завоевав обширный Иеросоль со всеми его богатствами и господством на северном побережье Остейанского моря. Зачем самому могущественному повелителю мира плыть на север до самых лесов центральной части Эйона?
