"Идиоты, — мысленно фыркнула Бриони. — Что ж, мне, пожалуй, стоит благодарить их за такое невнимание к моей персоне".
Пока Агнес ходила с поручением, принцесса покопалась в сундуке, где хранила те немногие вещи, с которыми она явилась ко двору в Тессис, собрала нужные в узелок и завернула его в дорожный плащ, самый дешёвый, какой только смогла найти — простой, тяжёлый, ничем не украшенный кусок тёмного шерстяного сукна, оставленный кем-то из визитёров, да так и забытый.
"Может, это плащ Энеаса, — предположила Бриони. — Да, несложно представить его как раз в таком непритязательном одеянии во главе своих солдат. Во всяком случае, по длине он как раз подошёл бы принцу”.
Вскоре Агнес возвратилась, и принцесса отправила её с новым поручением — на этот раз с запиской к Ивгении и'Дорсос. Бриони хотела дать подруге знать, что случилось, и описала несправедливые обвинения, но, разумеется, ни словом не обмолвилась о том, что собирается делать. Она научилась не доверять никому, даже Ивви — откровенно говоря, на помощь юной Агнес ей тоже пришлось положиться куда сильнее, чем хотелось бы, но выбора не оставалось. Бриони опять встала в дверях и удостоверилась, что стража её видит.
— Протолкни под дверь, не стоит её будить!
Агнес улыбнулась.
— Я буду осторожна.
Оставшихся фрейлин, похоже, раздражало, что выполнить эти, по-видимому, важные поручения посылают не их, и Бриони пристроила девушек к делу, отправив за провизией.
— Принесите хлеба и сыра из общей кладовой, — велела она. — И побольше. И никому не говорите, что это для меня. И сушёных фруктов. Ещё мушмулы — её заверните в платок, чтоб не перепачкала прочих продуктов. Так, что же ещё? Ах да, возьмите немного айвового джема.
— Вы, значит, очень голодны, принцесса? — спросила одна из камеристок.
— Просто умираю с голоду. В конце концов, пережить предательство — тяжкая работа.
Обе девушки округлили глаза, и, отправившись выполнять поручение, тут же, и трёх шагов не отойдя от двери, принялись перешёптываться, прикрывая рты ладонями.
Бриони заметила, что один из стражников куда-то ушёл. Второй же едва взглянул на прошмыгнувших мимо девиц.
Когда хлеб, сыр и вся другая снедь оказались у неё, принцесса унесла их в личные покои, где никто не мог её видеть, развернула узелок и спрятала еду в середину.
— Теперь можете ложиться, — крикнула она фрейлинам. — Я подожду Агнес. Мне ещё не хочется спать.
Разочарованные, что им не удалось увидеть больше ничего столь же оригинального — ну, или хотя бы понаблюдать, как принцесса съест все принесённые ими припасы — фрейлины удалились в свою комнату готовиться ко сну. А вскоре вернулась и Агнес.
— Слава богам, — встретила её Бриони. — Я уж начала бояться, что с тобой что-нибудь случилось.
— Там, в холле, ещё оставались люди, а я не была уверена, нужно ли вам, чтобы меня кто-нибудь видел, — ответила девушка. — Поэтому я дождалась, пока они уйдут. Я совершила ошибку?
— Милостивая Зория, конечно же, нет! И почему я не разглядела тебя раньше? — она легонько чмокнула фрейлину в щёку. — И ещё одна просьба. Дай мне своё платье.
— Моё платье, принцесса?
— Тише! Не так громко, остальные всего лишь в соседней комнате. Нам нужно торопиться. А потом возьми этот халат и надень.
К чести юной Агнес, она не стала тратить время на расспросы. С помощью Бриони камеристка стянула платье и стояла, дрожа от холода, в исподнем. Принцесса завернула её в свой ночной халат и попросила:
— А теперь помоги мне.
Когда платье оказалось на ней, она подвела Агнес к сундуку.
— Само собой разумеется, что ты можешь взять любое из моих платьев. В большом сундуке их несколько. Но я хочу, чтобы ты взяла и кое-что ещё. Вот. Дуралей, который подарил мне эту вещицу, не получил взамен того, что хотел, но тем не менее, он мне её подарил, так что я теперь могу подарить её тебе.
Она взяла драгоценный браслет, присланный в знак любви лордом Никомакосом, и защёлкнула застёжку на запястье девушки.
Глаза Агнес расширились, а потом в их уголках показались слёзы.
— Вы слишком добры ко мне, принцесса!
— Вовсе нет. Тебе предстоит ещё одно дело, и весьма непростое. Ты должна будешь убедить людей короля, когда они придут за мной — возможно, уже сегодня ночью, если кто-либо что-либо заподозрит, а может, они не придут до завтра, — что ты не знала, что я затеяла, — Бриони нахмурилась. — Нет, это не сработает, ты слишком умная девушка. Ты должна убедить их, что я угрозами заставила тебя молчать.
Теперь уже Агнес сдвинула брови и покачала головой.
— Я не стану очернять ваше имя, принцесса Бриони. Положитесь на меня — я что-нибудь придумаю.
— Да благословят тебя боги, Агнес! А теперь, когда мы будем у двери, выгляни наполовину, но не более — и отверни лицо от стражников.
Открыв дверь, Бриони громко произнесла:
— Поторопись! Беги к ней и поскорее возвращайся. Я хочу пойти спать!
Второй стражник так и не вернулся, и скучавший в одиночестве мужчина выпрямился всего на секунду — как понадеялась Бриони, времени хватило лишь для того, чтобы ухватить взглядом две знакомые фигуры: женщину в халате, понукающую служанку поспешить с последним на сегодня поручением, — прежде чем опять прислонился к стене.
— Что, принцесса загоняла вас чуть не до смерти, моя леди? — спросил он Бриони, когда та, прижав узелок к груди, пробегала мимо.
— Ох, да, — отозвалась она — но едва слышно, себе под нос. — Право же, сегодня я просто сама не своя.
И быстро свернула в смежный коридор.
* * *
Бриони прошла тем же путём, каким проводил её Энеас, задержавшись в конюшне, чтобы натянуть мальчишескую одежду, которую она носила, путешествуя с труппой, и восславила Зорию и прочих богов за то, что подобранный плащ оказался тёплым: пусть в Сиан и пришла весна, ночи оставались холодны. Заодно Бриони вознесла им хвалу и за то, что сегодня в городе гудел ночной рынок и ворота дворца держали открытыми допоздна, поскольку люди сновали туда и сюда. Принцесса закопала платье Агнес поглубже в солому и вышла из конюшен, а потом — и за ворота, в город, где направилась прямиком в таверну, в которой жили на постое актёры.
“Морская лошадь” стояла на узенькой улочке в тёмной, но оживлённой части Тессиса — рядом с речными доками; на вывеске красовалось странное морское животное с торчащими изо рта изогнутыми бивнями. Мимо ковыляли на заплетающихся ногах пьянчужки — одни горланили песни, другие бранились, а некоторые ещё и тащили на руках женщин, таких же нетрезвых и сварливых, как и их кавалеры.
Бриони порадовалась, что одета мужчиной, и отчаянно надеялась, что никому не придёт в голову лезть к ней с разговорами. Место было такое, что, пожалуй, подобная беседа могла окончиться неприятностями, даже если её примут за парня, а не за девушку.
