Олин хмуро поглядел на Сулеписа, восседающего в паланкине.
— Да, у нас много своеобразных обычаев. Кстати говоря, не могу ли я идти пешком? После долгих недель на корабле мне хочется размяться.
— Как вам угодно. Однако, вам придётся говорить погромче, чтобы я мог слышать вас отсюда, с высоты — хм, а вышло метафорично, правда? Предостережение против чрезмерного отдаления от своих подданных! — Сулепис издал высокий пронзительный смешок, от звука которого несколько носильщиков вздрогнули, да так сильно, что паланкин покачнулся. Сердце Вэша чуть не выпрыгнуло из груди: повелитель его, казалось, с каждым часом становился всё более диким и непредсказуемым.
Грохнули барабаны, взвыли рога — огромная армия пришла в движение, на доспехах заиграли солнечные блики: будто волна с нестерпимо сверкающим гребнем покатилась вглубь страны, такая огромная, что покрыла собою всю землю, насколько хватало глаз. Вэш ждал вместе с Олином и его охраной, Пангиссиром и остальными священниками, и дюжинами прочих придворных и сановников, сбившихся в тесную кучку в надежде оказаться в тени поднятого над землёй рабами золотого паланкина.
— Я так полагаю, мы с вами не закончили говорить о фаэри, — проговорил автарк, когда они вышли на дорогу, ведущую вдоль побережья, и шеренга за шеренгой люди и животные поворачивали, чтобы идти на юго-запад, к Южному Пределу. — Мы вели диалог о необычном наследии вашей семьи, не так ли, Олин?
Северянин тяжело дышал уже после короткого подъёма по берегу, и его лицо из смертельно бледного постепенно стало ярко пунцовым. Он не ответил.
— Значит, так, — продолжил Сулепис. — Фаэри — или парики, как мы зовём их в Ксанде — давным давно были изгнаны из большей части наших земель, включая высокие нагорья и сердце джунглей на юге. Но когда они ещё бродили по нашей стране в изначальные дни, бывало, что люди-фаэри вступали в любовную связь с самими богами, а иногда также и со смертными — и, случалось, от этой связи рождались дети. Поэтому даже спустя долгое время после того, как боги ушли и фаэри были изгнаны, наследие небес сохранялось в избранных родах смертных, иногда никак не проявляясь на протяжении многих поколений. Но божественная кровь сильна, очень сильна, и рано или поздно она вновь даст о себе знать.
Продолжив изыскания, я выяснил, что ваши северные парики — квары — так и не были полностью уничтожены, и более того, до сих пор удерживают обширные территории — большую часть северного края континента. Впрочем, гораздо важнее другое: мне стало известно, что их кровь течёт в жилах одной королевской семьи Эйона, причём — что ещё того интереснее — это кровь тех самых кваров, которые утверждали, будто являются прямыми потомками бога Хаббили… Того, кого вы зовёте… м-м-м… Купиласом, правильно? Да, Купилас Искусник. Только представьте себе, как любопытно мне было узнать, что есть смертные, живущие на севере, которые несут в себе наследие Хаббили. Вы же понимаете, какую семью я имею в виду, правда, Олин?
Руки северянина сжались в кулаки.
— Вас так веселит насмешка над проклятьем Эддонов? Злая шутка, которую боги сыграли с нами?
— О, но мой дорогой Олин, вот в этом вы как раз и неправы! — усмехнулся автарк.
Вэш никогда не видел короля-бога в таком необычном настроении — он будто превратился в расшалившегося ребёнка.
— Это вовсе не проклятие, но драгоценнейший дар из всех, какие только можно вообразить!
— И всё-таки вы насмехаетесь надо мной! — уже один тон голоса Олина заставил Леопардов автарка потянуть клинки из ножен.
Вэш порадовался, что им не пришло в голову стрелять с такого близкого расстояния из мушкетов. Его нервировал грохот выстрелов, к тому же однажды министр видел, как на построении Леопардов во время похода шальная пуля разорвала голову младшему визирю.
— Вы держите меня в плену, Сулепис — этого вам недостаточно? Вам нужно ещё и измываться надо мной? Просто убейте меня — и покончим со всем!
Вэш уже привык к тому, что его повелитель воспринимает Олина как игрушку, к тому, что он спускает северянину оскорбления и раздражение, за которые любой из его подданных давным-давно был бы зверски замучен до смерти, и всё же его изумило ответное спокойствие Сулеписа.
— Это дар, Олин, даже если вы и не знаете об этом.
— Этот "дар", как вы его называете, по всей вероятности, убил мою жену при родах. Этот "дар" заставил меня столкнуть собственного маленького сына с лестницы, оставив ему увечье на всю жизнь, и вынудил меня каждый год много ночей прятаться от собственной семьи в страхе, что я вновь причиню им боль. В когтях его я даже выл на луну, как ваши ксисские люди-гиены! И то же самое проклятье, что течёт по венам моим и венам моих детей — и которое, если ненависть богов к нам не иссякнет, передастся и моим внукам, — теперь всё сильнее во мне, с каждым часом, что ты гонишь меня всё ближе и ближе к моему дому. Боги, внутри меня словно бушует пожар! Пусть Лудис Дракава и держал меня также в плену, но в Иеросоле этот яд хотя бы не терзал меня, да проклянёт тебя небо! Я был свободен! А теперь я вновь в его власти, он сжигает мне сердце, конечности, разум!
Вэшу очень хотелось убежать отсюда без оглядки, лишь усилием воли он удержался. Как может кто-то говорить так с живым богом на земле и выжить? Но автарк, опять же, как будто едва услышал Олина.
— Конечно, вы его чувствуете, — кивнул Сулепис. — Но оттого он не становится проклятием. Ваша кровь слышит зов судьбы! Божественный ихор течёт внутри вас, Олин Эддон, но вы всю жизнь пытались делать вид, что вы — обыкновенный человек, и только. Я, в противоположность вам, не столь глуп.
— Что это значит? — резко спросил северянин. — Ты утверждал, что на твоей семье нет подобного проклятья, что и твои предки, и ты не отличаетесь от обычных людей.
— По крови не отличаемся, это правда. Но есть одна вещь, в которой я совершенно не похож ни на одного другого человека, Олин. Я вижу то, что больше никто из вас видеть неспособен. И вот что я вижу: кровь вашей семьи дала вам возможность заключать сделки с богами, но вы не поняли этого. Вы никогда не пользовались этой властью… а я воспользуюсь.
— Что за ерунда? Ты сам сказал, что в тебе такой крови нет.
— Как не будет и в вас, когда она вытечет из ваших жил в ночь Средины лета, — сообщил автарк, ухмыляясь. — Но она поможет мне обрести власть над самими богами — а проще говоря: ваша кровь сделает богом меня!
Король Олин замолчал и всё замедлял шаг, пока один из охранников не взял его под локоть, понуждая идти быстрее. Автарк же, напротив, кажется, получал от разговора искреннее удовольствие: его скуластое лицо ожило, глаза сверкали как золотые пластинки на его роскошном боевом облачении. Ранее в том году Вэш едва не лишился головы, когда ему всё-таки пришлось сказать своему повелителю, что нельзя сделать доспех из золота целиком — что под таким весом согнётся даже король-бог. Тогда он и выучил то, что сейчас открывалось королю Олину: имея дело с Сулеписом Сиятельнейшим, бесполезно уповать на здравый смысл и можно только каждое утро молиться, чтобы он подарил тебе ещё один день жизни.
