Но прежде чем нанять, её требовалось найти.
Несмотря на жизнь среди удобств и великолепия сианского королевского двора, время для Бриони тянулось невыносимо медленно. У принцессы не было причин жаловаться на то, как с ней обходились — ей были отведены покои согласно её положению: череда комнат в длинном восточном крыле Бродхолла, с окнами, выходящими на реку. Ей также были предоставлены в услужение горничные и фрейлины, и сундуки, наполненные драгоценностями и одеждой, — всё, как ей рассказали, было отобрано лично фавориткой короля, леди Ананкой. Бриони выросла на нянюшкиных сказках о завистливых ведьмах и злобных фаэри, и прежде чем надеть ту или иную вещь, тщательно осматривала их на предмет отравленных булавок.
Придворные, завидя её, выказывали своё почтение, однако же на деле принцесса поначалу редко покидала свои комнаты. Её смущал этот странный мир, где всё было не то и не так, и в котором, как Бриони обнаружила, она не была ни настоящей принцессой, ни комедианткой среди комедиантов (хотя временами у неё возникало сильное ощущение, что она опять играет роль): было трудно обмениваться любезностями с изнеженными, разодетыми в пух и прах обитателями блестящего Энандерова двора и не чувствовать, что поступая так, выжидая время, она некоторым образом предаёт свою семью и свой народ. Но при чужом дворе, без верных друзей, она могла только жадно прислушиваться к тем крупицам новостей о доме, которые сюда доходили.
Город, выяснила Бриони, всё ещё находился под осадой, но с тех пор, как в последние месяцы фаэри стали вести себя более мирно, сианцы вспоминали Южный предел всё реже и реже. Толли всё ещё правил, как номинальный регент самого младшего сына короля, Алессандроса. Судьба же Бриони для Южного Предела по-прежнему оставалась загадкой — кое-кто полагал, будто она похищена, и, может быть, даже автарком Ксиса. До недавнего времени самые расхожие слухи в Тессисе были о том, что принцессу убили, а её тело спрятали, но появление Бриони во дворце Бродхолла поумерило пыл сторонников этой версии.
Четыре юные девицы, присланные королевской любовницей Ананкой прислуживать ей (а больше того — шпионить, как была уверена Бриони), казались довольно милыми, но принцессе было трудно и просто разговаривать с ними — не то, что доверять, — даже с самой младшей, малюткой Талией, которой не исполнилось ещё и двенадцати. Она так томилась одиночеством в первые недели после смерти Шасо и своего побега из Лендерз-порта, что только и мечтала, что о разных домашних радостях: чтобы её причесали, чтобы было, с кем поболтать о том и о сём, — но то ли эти девушки были намного глупее её любимых камеристок, Розы и Мойны, то ли Бриони утратила вкус к подобным беседам. Возбуждённое обсуждение честолюбивого придворного или какого-нибудь романа, острые замечания о тех, кто метил слишком высоко, и бесконечные теории вокруг принца Энеаса, его амурных дел и приключений не слишком-то её интересовали. Конечно, при встрече принц произвёл на Бриони впечатление, но всё, чего она хотела — это помощи её подданным и трону семьи; и вот, она никак не могла придумать достойного повода даже подойти к нему, не то что попросить о помощи. Что же до визита к самому королю — ну, Ананка уже ясно дала ей понять, что считает короля Энандера своей собственной, личной территорией.
Покинутая в своих комнатах, словно матрос на необитаемом острове, Бриони вдруг поняла, что страстно желает услышать что-то более осмысленное, чем болтовня сианских придворных, и жаждет лучшей компании, нежели та, какую могут предложить ей сианские леди.
Как-то утром Агнес, одна из фрейлин, прибежала к Бриони: её юное миловидное личико просто светилось от возбуждения:
— Ваше высочество, вы ни за что не догадаетесь, кто здесь!
— Здесь — это где? — уточнила Бриони, садясь прямее. Может, это принц, пришедший навестить её по собственному почину? Если так, то как бы это вывести разговор на Южный предел и его нужды?
— Здесь, во дворце, — пояснила девушка. — Он прискакал только прошедшей ночью — весь разодетый в меха, как глава вуттских купцов!
— Даже не представляю, — значит, это точно не принц, поскольку тот уже находится в резиденции. Должно быть, это какой-то из тех аристократов, известных всему Сиану и бывших постоянными объектами дворцовых сплетен. “Да если бы и сам Перин спустился на землю, помахивая священным молотом, — подумала вдруг Бриони, — всё, что стали бы обсуждать эти люди — его башмаки. Ну и, возможно, соответствуют ли сезону цвета его одежд. Милостивая Зория, и это мы с братом считали, что аристократы Южного предела — пустышки?..”
Агнес чуть ли не подпрыгивала от волнения:
— О, ну вы должны догадаться, ваше высочество! Он же ваш соотечественник!
— Что? — на мгновение её сердце ёкнуло: “Баррик!”, затем мысли перескочили к Шасо и даже к Феррасу Вансену — все трое пропали по-разному, но пропали — совершенно точно. Внезапно Бриони охватила такая глубокая грусть, что на мгновение она испугалась, что сейчас расплачется, и минутку посидела, восстанавливая дыхание. — Не томи, говори скорее. Кто это?
— Его зовут Дженкин Кроуэл! — девушка сцепила ладони перед затянутой в корсаж грудью, едва сдерживая эмоции. — Вы знаете его?
В первый миг это имя ничего не сказало Бриони — так давно в последний раз думала она о ком-либо из этих людей и мире, который с ними делила… но затем вспомнила, и грусть сменилась раздражением.
— О, да, знаю. Брат Дарстина Кроуэла, барона Грейлока — хотя, я уверена, нынче он больше, чем барон, раз уж он столько времени числился среди первых лизоблюдов Хендона Толли, — одна мысль о Кроуэлах пробудила в ней желание хорошенько что-нибудь пнуть. — Зачем он приехал?
— Он — новый посланник в Бродхолле от имени вашего брата Алессандроса.
Бриони фыркнула:
— Алессандросу меньше полугода. Полагаю, ты имеешь в виду: “посланник от запятнавшего себя кровью узурпатора Хендона Толли”?
Глаза молодой леди расширились.
— Конечно, ваше высочество, как скажете.
Бриони изо всех сил постаралась держать чувства в узде. Эта девушка не виновата в предательстве Толли, даже если она — одна из шпионок Ананки.
— Спасибо, что рассказала мне, Агнес.
— Но как вы поступите, ваше высочество? Он испросил позволения увидеться с вами.
— Что, правда? Клянусь всеми богами, у этих людей наглость — второе счастье… — принцесса оборвала себя. Использовать речь, уместную среди бродячих актёров, означало только добавить масла в огонь тех слухов, что ходят о ней в Сиане. Если до того ей скрутило живот от досады, то теперь всё внутри засвербело от ужаса — но в то же время девушку окатило мощной волной жгучей ярости. — Ну что ж, прекрасно. Конечно, я с ним увижусь. Если он человек Толли, нам найдётся, о чём поговорить, мне и ему. Но сначала мне требуется сделать кое-какие приготовления.
В конечном счёте, она выучила всё, что следовало знать о надёжности хозяина этого Кроуэла. Если она будет говорить с ним, то пусть солдаты короля Энандера стоят внутри и снаружи комнаты.
