— Нет! — это был возглас потрясения и отвращения, а не отрицания. — В самом деле? Вы думаете, Толли осмелились бы совершить нечто нечто столь глупое здесь, прямо под носом у короля?
“Королевский нос сейчас повёрнут в другую сторону”, - подумала Бриони, но вслух не сказала.
Жизнь с труппой Мейквелла — теми ещё похабщиками — не прибавила ей подобаюшего принцессе очарования, зато она стала куда как искуснее в актёрстве.
— Я могу лишь сказать, что некоторое время жила здесь в безопасности, но всего день спустя после прибытия посланника Толли кто-то попытался отравить меня.
Энеас сжал свои широкие, с крупными костяшками ладони в кулаки, встал и принялся мерять шагами комнату. Девушки тут же впились в него глазами — благо принц повернулся к ним спиной и стало можно глазеть сколько угодно.
— Прежде всего, теперь вы будете получать все блюда с королевского стола, принцесса, — постановил он. — Таким образом вы сможете пользоваться услугами личных пробователей моего отца. Когда вы будете есть не с нами, еду вам будет приносить один из моих собственных слуг, чтобы мы были уверены, что она осталась безвредной, — он немного помолчал, раздумывая. — Кроме того, если это не заденет вас, я оставлю несколько своих людей охранять ваши покои. Я снова должен уехать и не смогу лично следить за вашей безопасностью, но капитан моей стражи обеспечит вам бдительную охрану как во дворце, так и вне его. И последнее: я прикажу Эразмиусу Джино — надёжному человеку, которому я доверяю, — следить за вашим благополучием постоянно — в особенности, когда меня нет при дворе.
Бриони не была уверена, что ей нравится его последнее предложение (под острым взглядом лорда Джино она чувствовала себя крайне неуютно), но у неё хватало ума не спорить с этим влиятельным и великодушным молодым человеком, когда он пытался помочь ей. Однако при упоминании капитана стражи сердце уколола печаль: она не смогла не вспомнить Ферраса Вансена — который, если верить всем доступным ей источникам, исчез вместе с её братом Барриком после разгромного поражения на Колкановом поле. Признаться, принцесса почувствовала неясное смущение, как будто она позволила этому красавцу-принцу ухаживать за ней, а не просто принимала его помошь и защиту — и как будто бы она обещала что-то Вансену, хотя на самом деле ничего такого Бриони не делала. Сама эта мысль казалась ей глупостью.
И всё же боль ушла нескоро, и девушка надолго погрузилась в молчание, чем, наконец, даже озадачила Энеаса. Пытаясь спасти положение, Ивгения заговорила:
— Куда вы поедете на этот раз, принц Энеас, если мне позволено будет спросить? Весь двор скучает по вам, когда вы в отъезде.
Он поморщился, но Бриони подумалось, что его гримаса относилась больше не к вопросу Ивгении, а к мысли, что люди судачат о нём.
— Я должен вновь отправляться на юг. Маркграф Акионский осаждён с юга ксиссцами, и я поведу своих Храмовых Псов — вместе с остальной армией мы посланы прорвать осаду.
— А затем вы освободите и сам Иеросоль, ваше королевское высочество? — спросила виконтесса.
Он покачал головой.
— Я боюсь, Иеросоль пал, моя леди. Говорят, что только внутренние стены всё ещё держатся — и что даже Лудис Дракава бежал оттуда.
— Что?! — Бриони чуть не упала со стула. — Я ничего не слышала об этом. Нет ли новостей о моём отце, короле Олине?
— Простите, принцесса, но мне ничего не известно. Не думаю, что даже такой варвар, как ксисский автарк, причинит ему вред, но я не верю также, что иеросольцы вообще отдадут его Сулепису. Не забывайте, что они ещё не сдали свой город и могут продержаться довольно долго. Какой-нибудь благородный муж занял место Дракавы, как я полагаю. И всё же, хотел бы я принести вам более счастливые вести.
Бриони почувствовала, как глаза наполняют жгучие слёзы. В обычной ситуации она старалась сдержать их — но не сейчас.
— О, боги, уберегите моего бедного дорогого отца! Я так по нему скучаю!
Фейвал склонился к ней с платком.
— Ваше высочество, ваша пудра! Она сейчас потечёт, как свежая краска под дождём!
— Простите меня, леди! — Энеас выглядел огорчённым. — Пожалуйста, не принимайте так близко к сердцу всё, что я наговорил о вашем отце или Иеросоле! Государство в состоянии войны и ничего нельзя сказать наверняка. Возможно, Лудис, желая сохранить столь ценного для обмена заложника, как ваш отец, при побеге забрал его с собой.
Бриони шмыгнула носом и издала вымученный смешок.
— Едва ли мысль о том, что отчаянно драпающий Лудис Дракава тащит моего отца с собой через всё поле битвы, способна поднять мне настроение, принц Энеас.
Молодой человек ещё больше растерялся.
— О, клянусь честью богов, я действительно, Бриони — то есть принцесса, — я и сам уже не рад, что вообще заговорил об этом…
Но принцесса не собиралась шантажировать его вечно.
— Пожалуйста, принц Энеас, не беспокойтесь так. Вы желали мне только добра, — а уже так много тех, кого я считала друзьями, меня предали, — что я могу лишь благодарить вас за то, что вы сказали мне правду. Теперь же, прошу, не позволяйте мне дольше занимать ваше время. У вас ещё столько дел. Благодарю вас за всё.
Когда слегка сконфуженный Энеас удалился, Бриони вытерла глаза, жестом отсылая от себя и Ивгению с её утешениями, и Фейвала с его попытками поправить ей макияж. Сказавшись утомлённой и расстроенной, она выставила обоих, хотя они просто умирали от желания обсудить с ней принца.
Бриони страдала вовсе не так сильно, как старалась показать. Конечно, ей было жаль отца, и конечно, она боялась за него, но это продолжалось месяцами — и почувствовать больший ужас, сильнее страдать от собственной слабости и беспомощности девушка уже не могла. Так что вместо этого она строила планы преодоления той самой беспомощности — и теперь начала воплощать их в жизнь.
Глава 8 Сокол и коршун
“Имеется множество сообщений о фаэри южного континента или, по крайней мере, сохраняется память о них от Ксиса и до легендарного Сиркота в самых дальних пределах южных земель. Также существуют сведения о неких лесистых островах в Гесперидском океане, где всё ещё живут квары, но последнее никем не доказано”.
из “Трактата о волшебном народе Эйона и Ксанда”
Пиннимон Вэш тщательно отёр кончик пера о промокательную бумагу и вывел петельку буквы “бре”. И снова вытер перо, прежде чем начать другую букву. Аккуратность в письме была ему важнее скорости.
Первый министр Ксанда делал запись в своём календаре.
Кое-кто из других знатных юношей, отпрысков семейств по меньшей мере столь же старинных, сколь и род самого Вэша, насмехался над ним за то, что большую часть молодых лет он прокорпел над буквами. Какой же истинный сын пустыни, в чьих жилах кипит ярко-красная кровь, предпочёл бы часами сидеть, скрестив ноги, — сперва затачивая перья, смешивая чернила и подготавливая пергамент, а затем выводя на листах закорючки слов? Пусть бы даже слова эти повествовали о деяниях, достойных мужчины, как, например, битва, — это ведь далеко не то же самое, что сражаться самому; да и к тому же упражнения в каллиграфии, которым юный Пиниммон отдавал так много времени, чаще всего сводились к переписыванию домашних счётных книг.
