Министр с трудом поднялся со скамьи. Теперь он чувствовал себя лучше. Разговор с иноземцем прояснил его прежние мысли и развеял тревоги. Конечно же, решать, остановить ли Сулеписа или нет, было обязанностью богов, но никак не Пиниммона Вэша. Если бы небесам было угодно низвергнуть Сиятельнейшего или хотя бы помешать ему, богам нужно было всего-навсего переломить тоненькую соломинку жизни калеки Прусуса. Для них это должно быть не труднее, чем прихлопнуть муху.
— Можно ещё один вопрос? — задержал его Олин.
— Конечно, ваше высочество.
— Если кто-нибудь — да не допустят этого боги — просто столкнёт Прусуса за борт, потеряет ли автарк власть в этом случае?
Вэш кивнул.
— Такие мысли возникали и у других. И да, это возможно.
— Возможно? Я думал, таков закон вашей страны.
— Да, но хорошо известно также, что Сулепис — сам себе закон. К тому же, есть и другая причина, по которой никто ещё не осмелился сделать этого, как я подозреваю.
— И что же это за причина?
— Что бы ни произошло потом, убийца скотарка понесёт наказание, и наказание очень жестокое — внутренности преступника бросят в клетку львам, — пока он ещё жив и соединён с ними, если я правильно помню. Так что никто никогда не убивал скотарков — ещё даже до того, как Сулепис занял трон.
— Спасибо, — кивнул Олин. — Вы дали мне много пищи для размышлений, министр Вэш.
— Я рад был услужить вам, ваше высочество, — ответил он и, поклонившись, направился к себе в каюту.
После неожиданно беспокойного утра и тягостной компании обречённого человека Вэш внезапно почувствовал, что не прочь немного поесть и выпить сладкого вина.
Человек, который никогда не улыбался, стоял в дверях каюты.
Голубь, почти в любой другой ситуации закрывший бы собой Киннитан, как верный пёс, спрятался у неё за спиной, тихонько поскуливая от ужаса.
Девушка изо всех сил старалась не показать, как ей хочется сделать то же самое.
— Чего тебе надо? — требовательно спросила она.
Неулыбчивый мужчина едва глянул на неё и зашарил глазами по маленькой каюте, где было жарко, как в бане, несмотря на холодную погоду снаружи, поскольку ставни были заколочены; духота усугублялась и вонью, исходящей от немытых тел и ночного горшка, который опорожняли лишь раз в день.
— Я собираюсь в город, — ответил он наконец. — И не вздумайте что-нибудь выкинуть, пока меня не будет.
— Что за город? — название могло бы хоть примерно подсказать ей, где они сейчас, как далеко уже уплыли.
По изменениям в движении корабля и звукам девушка поняла, что судно встало на якорь, и последние несколько часов провела в страхе — что, если они нагнали корабль автарка? Но, возможно, происходило что-то другое… Киннитан постаралась не дать надежде слишком укрепиться в сердце.
Похититель не ответил на её вопрос, а только в последний раз осмотрелся.
— Если не вернусь до захода солнца, еду вам принесёт кто-нибудь из команды. Я запретил им убивать тебя, девка, но если вздумаешь бунтовать или опять примешься за свои штучки, мальчишку им позволено пытать сколько влезет, — его бледные, мёртвые глаза остановились на Голубе. — Вот для чего он здесь. Как гарантия, что ты сделаешь всё, что тебе сказано. Поняла?
— Да, — Киннитан сглотнула.
Похититель вновь уставился на неё своими тусклыми стекляшками, пустыми, как у серебристо-красных рыб в прудах Обители уединения.
— Мне нужна ванна, — заявила пленница. — Чтобы вымыться. Не думаю, чтобы даже ты стал передавать меня автарку такой вонючей.
Он отвернулся и шагнул к двери:
— Возможно.
— Почему ты не скажешь мне своё имя?
— Потому что мёртвым не нужны имена, — веско уронил мужчина и захлопнул за собой дверь.
Девушка услышала, как тяжело упал на место затвор.
Кто-то заговорил с ним в проходе снаружи: голос был похож на капитанский — одного из лучших моряков автарка, как выяснила Киннитан из подслушанных ею разговоров команды. Ещё ей удалось узнать, что капитану не особенно нравится подчиняться приказам их похитителя, кем бы и чем бы тот ни был. Киннитан высвободилась из объятий Голубя и тихонько подкравшись к двери, приложила ухо к щёлочке.
— …Но с этим ничего не поделаешь, — оправдывался моряк перед безымянным человеком. — Не бойтесь. У нас быстроходнейший корабль — мы догоним флот автарка в несколько дней.
— Раз нужно — делайте, — после долгого молчания произнёс её тюремщик. В его голос вкралась нотка чувств — нетерпения, может, даже ярости. — Я вернусь к ночи. Проследите, чтобы к тому времени мы были готовы отчалить.
Теперь уже капитан не смог сдержать раздражения:
— Новый руль не приладишь в мгновение ока, даже в таком порту, как Агамид. Я сделаю всё, что смогу, но мы предполагаем, а боги располагают. Всё в их руках.
— Неверно, — грубо оборвал его похититель. — Если мы не догоним автарка, даже боги не в силах будут тебя спасти. Это я тебе обещаю, капитан.
Киннитан на цыпочках вернулась к кровати и устроилась рядом с Голубем. Простыни отсырели, а на коже ребёнка выступил пот. “Может быть, у него жар?” — подумала она почти с надеждой. Вот смеху-то будет, если убийца-похититель останется с носом, потому что они оба умерли от какой-нибудь заурядной горячки, пока он вёз их навстречу их судьбе.
— Ш-ш-ш, тише, цыплёночек, — прошептала она дрожащему ребенку. — С нами всё будет хорошо. Всё будет хорошо…
Но мысли её бешено скакали, как несущаяся вниз под горку арба. По словам капитана, они причалили в Агамиде, и милостью пчёл священного улья она узнала название — город на юго-восточном побережье Эйона, к северу от Девониса. Одна из прачек Цитадели была родом отсюда. Киннитан тщательно переворошила память, но не смогла вспомнить больше ничего из рассказов той девушки, кроме того, что владение портом так долго оспаривали Девонис и Джаэл, что население говорило сразу на нескольких языках. Правда, пользы в этом знании не было никакой. Нужно было найти способ улизнуть с корабля, пока враг далеко.
— Ты доверяешь мне? — спросила она немого мальчика чуть спустя. — Голубь, ты мне доверяешь?
Долгое время казалось, что ребёнок её не слышит, и Киннитан забеспокоилась, не слишком ли он болен, достанет ли у него сил хотя бы двигаться — не то что пытаться сбежать, рискуя жизнью. Но потом мальчик открыл глаза и кивнул.
— Отлично. Потому что у меня есть идея, но чуточку страшноватая. Обещай мне, что не будешь слишком бояться, что бы ни случилось.
Его тонкая ручонка высунулась из-под единственного ветхого одеяла и сжала её ладонь.
— Тогда слушай. У нас будет только один шанс.
И если что-то пойдёт не так, один из них — а то и оба — умрут. Она не сказала этого вслух, но Голубь и без того это знал. Пленники крали у смерти каждый свой новый день с тех пор, как Безымянный проволок их по сходням флагмана ксисского флота.
