Баррик покрепче сжал копьё и ударил себя кулаком в грудь.
— Давайте, подходите! — заорал он призрачным фигурам, всё ещё маячившим в верхушках деревьев. — Ну же, давайте, ловите меня!
Ещё двое спрыгнули вниз, а затем и третий. Из ниоткуда вылетел Скарн и рванул когтями ближайшего к Баррику, что дало тому возможность ударить врага факелом. При этом он едва не подпалил ворона, который опять взлетел, испуганно каркая. Обмотки шелкина не загорелись, но Баррик пырнул его снова — лезвием, и пролил чёрную жижу, а затем развернулся и ткнул горяшим суком вторую тварь, которая бросилась на него. Долгое время юноша не мог понять, сколько шелкинов окружили его и справляется ли он, а только чувствовал мерзкую солоноватую вонь горящих чудовищ. Он рассмеялся, рубя наконечником и молотя факелом по всему, что движется. Уголком глаза принц заметил Скарна, который пробивал себе путь вверх, к спасению, — и только хохотал всё громче.
Может, прошёл час, а может — лишь несколько минут, точно Баррик сказать не мог. Последний живой шелкин валялся у его ног, пытаясь удержать медленно вытекающие из рассечённого Барриком живота внутренности. В приступе ликующей ярости принц бросил копьё и схватил тварь за голову, сжимая пальцами шёлковый кокон как гнилую дыню. Подняв врага, Баррик всадил факел в зияющую отвратную дыру-глазницу.
— Сдохни, ты, вонючая гадина! — он прижимал тело ногой, пока жар не стал слишком силён.
Рядом недвижно лежали, истекая слизью, ещё трое, за деревьями тоже ничто не двигалось. Баррик поднёс ладони к лицу и уставился на них. Он знал, что победит — он так и знал! О, что за чудо, дар божий — иметь две сильные руки, быть таким же, как все! Он пнул дымящийся труп шелкина и повернулся к нему спиной.
“Я получил этот дар! А что я за него заплатил? Ничего!”
Он больше не чувствовал никакой боли. Даже прежние невзгоды и старые утраты: сестра, похищенный отец, убитый брат — больше не мучили его; Баррик днями не вспоминал о них. Так же, как боль из руки, ушли, рассеялись его горькие печали.
Когда Скарн расхрабрился достаточно, чтобы снова спуститься к нему, Баррик всё ещё тихо смеялся.
“Потому что теперь я цел, впервые в своей жизни, — думал он. — Наконец я стал собою, настоящим Барриком Эддоном!”
Глава 18 Королю Гесперу нездоровится
Большинство эттинов с головы до ног покрыты чешуёй, как ящерицы или же черепахи, и часто именуются "глубинными эттинами" за то, что без устали роют глубокие норы, но, как говорят, есть среди сих созданий и такие, у коих шкура покрыта гладким мехом, что позволяет им передвигаться по туннелям, прежде вырытым их чешуйчатыми собратьями, с большой скоростью. Утверждают также, будто сии "туннельные эттины" слепы.
из "Трактата о волшебном народе Эйона и Ксанда"
— Боюсь, я не понимаю, Сиятельнейший, — Пиннимон Вэш поднял взгляд. Он стоял, опустившись на свои старые и больные колени — когда автарк пребывал в таком вот непредсказуемом настроении, министр находил традиционную манеру обращения к повелителю наиболее безопасной. — Я думал, мы направляемся в… запамятовал название этого места… крохотное королевство вашего… гостя, на Север.
— Южный предел. Да, так и есть, — Сулепис простёр вперёд руку, чтобы полюбоваться своими длинными пальцами в колпачках, ярко-золотых, как мёд из ульев Нушаша. — Но сначала мы нанесём визит другому правителю. Разве не могу я проводить время, как мне заблагорассудится, а, первый министр Вэш? Жизнь слишком хороша, чтобы всё время спешить.
И автарк растянул губы в ленивой крокодильей улыбке.
— Можете ли вы… о, разумеется, Сиятельнейший! Нельзя и помыслить иного! Даже звёзды небесные останавливают свой ход, дабы свериться с вашими планами, — Вэш согнулся ещё сильнее, несмотря на то, что и голени его, и бёдра прожигала боль. — Мы все живём лишь для того, чтобы служить вам. Я только хотел… немного больше узнать о ваших намерениях… чтобы мы могли наилучшим образом способствовать их претворению в действительность, — министр попытался изобразить многозначительный смешок, но получившийся звук напоминал скорее полузадушенный хрип. — Можете ли вы! О, вы решили подшутить над самым старым и преданным вашим рабом, господин! Я бы умер ради того, чтобы исполнить малейшее ваше желание!
— Хотел бы я на это посмотреть! — Сулепис смеялся куда убедительнее. — Но, думаю, не этим утром. Отдай приказ готовить лодки — мы поплывём к берегу, — и снаряди носильщиков для даров! И скажи антиполемарху, что он может не строить солдат — я возьму только носильщиков, расстилателей ковра и тебя. Ах да, полагаю, король Олин тоже может счесть этот визит занимательным. Для него достаточно будет четырёх человек.
— Вы не возьмёте солдат? — Вэш осознал, что опять подверг сомнению решение своего повелителя, но даже автарк, конечно, не настолько безумен, чтобы идти ко двору иноземного царя в сопровождении лишь четырёх воинов. — Я стар, Сиятельнейший. Может, я ослышался?
— Ты не ослышался. Скажи Думину Хайюзу, что покуда его люди остаются на корабле, а корабль остаётся готовым к отплытию, сам он может распоряжаться своим временем как пожелает.
— За что он, вне всякого сомнения, будет безмерно вам благодарен, Сиятельнейший, — Вэш попытался было не вставая с колен пятиться до выхода из каюты, но быстро понял, что ему уже не достаёт гибкости. Тогда, отползши на почтительное расстояние, он медленно поднялся на ноги и, двигаясь всё так же задом наперёд, скрылся с глаз непостижимого и неисповедимого живого бога на земле.
Казалось, всё население Гремос Питры, столицы Джеллона и Джаэла, выстроилось вдоль дороги, круто поднимающейся от гавани ко дворцу, чтобы поглазеть на странную процессию. Как Сулепис и приказал, она была немногочисленна: во главе её выступал он сам — кроме тех моментов, когда рабы-расстилатели бросались вперёд и укладывали перед своим повелителем новый отрезок златотканого ковра, дабы его священная стопа не коснулась земли. За автарком следовал Вэш, стараясь как можно твёрже и решительнее перешагивать на новый ковёр прежде, чем взмыленные рабы выхватят предыдущий, чтобы вновь расстелить его перед королём-богом. Первый министр так боялся, что кто-то из зевак сделает что-нибудь неожиданное и ужасное — вдруг, к примеру, один из них решит бросить в автарка камень? — что у него желудок скрутило.
Олин и охраняющие его солдаты шли за ними, по голой земле, как и полагается простым смертным; потом — молчаливый жрец, которого Вэш встречал на корабле, но чьего имени не знал. Кожа его была смуглой и обветренной, как у людей племён, живших в сердце пустыни, и покрыта татуировками в виде языков пламени, и хотя он был ещё не стар, зрачки его затянуло серое бельмо катаракты. Жрец нёс посох, на котором висела, постукивая и пощёлкивая косточками, добрая дюжина змеиных скелетов. Служитель неизвестного культа одним своим видом приводил Вэша в трепет; счастье ещё, что почти все дни их морского путешествия этот человек просиживал где-то в трюме.
За змеиным жрецом шагали несколько десятков мускулистых рабов, каждый из которых нёс на спине по огромной корзине с дарами — и тяжёлой, судя по застывшим, напряжённым лицам носильщиков.
