— У меня есть для него сообщение. Мы помогли ему, и он обещал заплатить. Наши люди отдали ему много дней своего труда, и не расплатившись с нами, как было уговорено, он выставил моего отца дураком перед всеми. Если увидишь его, передай — скиммеры хотят получить то, что заработали.
Пробираясь по дому Чавена к потайной двери и ходу в Город фандерлингов, Сланец и Кремень услышали шум: шаги и что-то похожее на отдалённые неясные голоса. Суеверный страх Сланца перед сверхъестественным быстро сменился ужасом, имевшим причину более материальную и вескую, когда он расслышал их получше и понял, что это несколько стражников Хендона Толли обшаривают дом, причём ищут именно их.
“Должно быть, они следили за этим местом, — сообразил он, борясь с паникой. — Но мы держались тени — может даже, они не уверены, что мы вошли. Старейшие Земли, пусть так и окажется!”
Сланец знал этот дом лучше любого стражника — по крайней мере, нижние этажи, — и вместе с мальчиком им удалось проскользнуть в дверь до того, как ищейки Толли напали на их след. Захлопнув за собой створку, Сланец заклинил её каменными отщепами и понадеялся, что даже если солдаты найдут дверцу за шпалерой, то решат, что она заколочена давным давно. Но случившееся означало, что обсерватория Чавена находится под наблюдением и отныне небезопасна.
“У нас остается все меньше путей, по которым мы можем уйти из Города фандерлингов, — размышлял он, шагая за мальчиком обратно к храму. — Или даже просто выйти увидеть небо. Скоро мы окажемся как те кролики, которые бежали да попались в охотничьи силки. Худшие опасения Штормкамня начинают сбываться”.
Глава 22 Лоскутный человек
“Бессонные — ещё одно племя кваров, которое иные относят к Холодным Фаэри. О них доподлинно известно только, что во дни Теомахии или сразу после того они оставили прочих кваров и ушли, чтобы основать и сделать своим домом город, названный ими Городом Сна”.
из “Трактата о волшебном народе Эйона и Ксанда”
Множество ручьёв, которые Баррик встречал или даже переходил, спускаясь с возвышенностей вокруг Проклятого Холма, начали стекаться вместе — быстрые змейки тусклого серебра сбегали по серо-зелёным вересковым пустошам в вечном полумраке, вливаясь одна в другую, и ещё, и ещё, пока не сплелись в единый бурливый поток, слишком широкий, чтобы перебраться, чей неумолчный рокот заполнял уши принца.
— Должно быть, это река Блёклая, — Баррик остановился передохнуть на высоком каменистом участке берега; вода, пенясь, бежала у него под ногами. Влажный туман обволок юношу, но в этот раз Баррика не заботило, что его одежда отсыреет. — Она такой и будет до самого Сна?
— Не дотуда, — Скарн подлетал то слева, то справа, не желая опускаться на мокрые камни. — У подножья холмов она чуток смирнеет, как-то так, и ширится много поболе, ты увидишь. Но она течёт всю дорогу до того плохого места, да. Ну как, ты переменил желание теперь, а? — с надеждой добавил ворон.
Баррик покачал головой.
— Нет, птица. Я должен идти туда.
Всё это предприятие было, конечно, глупо и практически обречено на провал, но некое загадочное, незнакомое волнение в крови принца вело его вперёд. Он ощущал необъяснимую уверенность, что все его затруднения разрешатся, когда это будет необходимо.
"Может, именно это и означает "чувствовать себя хорошо", — размышлял Баррик, — не беспокоиться ни о ком, кроме себя — да и о себе самом не так уж сильно?” В какой-то мере этому ощущению способствовало ставшее здоровым тело: увечную руку принц уже много лет воспринимал как нечто от себя отдельное, но боль, исходившая от неё, напротив, всегда была частью его существа — и теперь она перестала его беспокоить. Более того, он ощущал раньше почти неподвижную конечность как равную второй по силе, хотя, проведя несколько несложных испытаний, признал, что это всё-таки не так. Мышцы иссохли от долгого бездействия, и он не мог сжать ею палку так же крепко, как здоровой рукой; и всё же перемена была очевидна.
— Я изменился, — сообщил он сумрачному небу. — Я спасён.
— Прошу прощения? — Скарн, осматривавший путь впереди, повернул назад и слетел к Баррику на плечо. От ворона несло хуже чем когда-либо, если такое вообще было возможно.
— Ничего. Что это ты там сожрал?
— Рыбку. Нашёл на камнях там внизу. Выпрыгнула, ага, а обратно в воду не попала. Мякла на воздухе столько дней. Очень мне такое по клюву.
— Уйди от меня, ты воняешь.
— Сами-то тож не фиалками пахнете, — обиженно прокаркал ворон, вспархивая с плеча.
Вересковые пустоши покрывали зелёные, но запущенные луга; земли, по всем признакам когда-то обитаемые — хотя кто здесь жил, Баррик не взялся бы угадать — ныне были заброшены: тут и там среди покинутых полей торчали заросшие травой и куманикой руины всякой величины — от каменных построек с односкатными крышами, врезанных прямо в холм, иные из которых, казалось, достаточно велики, чтобы вместить сказочного Брамбинага и всё его семейство, до изящных крохотных деревушек, самые высокие домики в которых, собранные из коры, травы и речных голышей, были едва Баррику по пояс. Если бы к этому времени он не повстречал уже шило-фей, то решил бы, что эти строения всё равно, что кукольный дом сестры — сделаны лишь для детских игр. Но почему бы маленький народец оставил налаженный быт ради дикарской жизни в опасном Лесу Шелков, да ещё буквально в двух шагах отсюда? Что погнало их прочь из этих зелёных долин вместе со всеми другими, кто жил здесь, зачем они ушли, оставив после себя лишь тихие, печальные развалины?
* * *
— Так как далеко? — снова спросил юноша Скарна.
Они тащились по лугам уже третий день, и его новообретённая уверенность начала таять в безжалостном однообразии путешествия вдоль реки по вересковым пустошам и необитаемым равнинам. Из-за практически неутихающего ветра Баррик, даже шагая по самой плоской долине, словно бы взбирался из последних сил на крутую горку, к тому же истрепавшаяся одежда его почти никак не согревала.
— До города Ночных? До дурного места? — Скарн покачал лоснящейся головкой в усталом неодобрении. — Страшно далёко ещё. Шагать дни и дни.
Баррик нахмурился. Что там сказал слепой король в видении, которое Спящие показали ему? "Приди скорее, дитя. Мы несёмся во тьму". Времени оставалось всё меньше и меньше, это было ясно… но что это за тьма, которой боялся король фаэри?
Однако не всё в приречных лугах было таким уж безрадостным. В отличие от непролазной лесной чащобы эти земли оставляли для принца открытым небо Страны Тени, и впервые за долгое время у Баррика появилась возможность смотреть на него хоть весь день. Оно оставалось сумрачным, как и всегда, но не вечно одинаково серым, как он думал раньше: облака плыли, повинуясь порывам ветра, а само небо меняло оттенки от жемчужно-бледного, словно туман, до свинцового, как грозовая туча. Стаи птиц пролетали над головой, слишком высоко, чтобы разглядеть как следует, каких именно, но, несомненно, вполне обычных, как те, которых он помнил — с более благодатных земель. Да и река, пусть течение её было и не таким стремительным, как на высотах, всё же бежала довольно живо, так что Баррик — можно сказать, впервые с тех пор, как он пересёк Границу Тени — наконец-то ощущал, что действительно шаг за шагом продвигается вперёд.
