— Помоги ей, Мэтти. — Это голос Сисси, который теперь становится резким. — Помоги ей.
Я чувствую сильные руки, которые подхватывают меня и тянут вверх, так что теперь я сижу прямо. Моя голова валится назад. «Дыши, дыши», — приказываю я себе.
— Ну ладно, ладно, — твердо говорит Мэтти. Я чувствую легкую пощечину на одной щеке, потом на другой. — Это что-то вроде истерики.
Я хватаю ртом воздух, каждый вдох сопровождается странным высоким звуком, вырывающимся из глубины горла. Осознание того, что у меня не получилось сделать, душит меня. В горле стоит жесткий ком.
— Не делай ей больно, — кричит Сисси.
— Ничего. Ей это не повредит. Ее нужно немедленно вывести из этого состояния.
Затем я чувствую горячую боль: Мэтти отвешивает мне сильную пощечину. Я шокирована, однако боль убирает ком в горле и открывает легкие для сладкого воздуха снаружи.
— Вот, — говорит Мэтти и отпускает меня. Мои плечи тяжело опускаются, и я делаю долгие глубокие вдохи. — Это помогло.
Когда я поднимаю на них глаза, мне неловко из-за того, что произошло, однако они ничуть не смущены. Нет ощущения, что моя слабость, чуть ли не потеря сознания, удивила их.
— В этом что-то есть, Мэтти, — шепчет Сисси. Она взяла вязанье и поглаживает его одной рукой, в то время как черные глаза, кажется, смотрят сквозь шерсть. — Ты как думаешь?
Мэтти кивает, не отводя от меня взгляда.
— О да, — соглашается она. — В этом что-то есть. И вправду что-то есть.
Глава 13
Как только я прихожу в себя, сразу заявляю сестрам, что мне пора идти. Я все еще угнетена тем, что едва не потеряла сознание на пустом месте. Они всего-навсего спросили, верующая ли я, а со мной чуть припадок не случился. Должно быть, они думают, что я не в себе.
Вдобавок я разочарована. У меня по-прежнему нет ни малейшего представления о том, что связывает их с домом и что за церковь прячется где-то в саду. История, по их утверждению, повторяется. Но что это за история? Хорошо или плохо то, что происходит сейчас? Если происходит.
В доме все верхние окна распахнуты. Должно быть, они проветривают этаж. Время от времени я вижу движение — мелькание тени, когда кто-то проходит мимо окна. Что они там делают? Убирают, предполагаю я. Что еще там делать?
Я на кухне, готовлю ланч для нас с Хедер. Я пугаюсь, когда слышу быстрые приближающиеся шаги. Я едва успеваю сунуть сэндвич Хедер в буфет, когда в проеме двери появляется Агнес. Ее глаза сверкают.
— Вы пользовались запасами в подвале?
Я чувствую, как мое лицо заливается краской.
— Ну? — Ее голос суровый и яростный.
— Я…
Я опускаю глаза. Не могу встретиться с ней взглядом.
— Даже не пытайтесь врать. Ясно, что это вы. Больше здесь никого нет, черт возьми.
— Я все возмещу, — говорю я, и мне жаль, что я не удосужилась сделать это раньше. Я чувствую себя, как нашкодивший ребенок, которого распекают. — Здесь никого не было, кому бы они еще пригодились. Я думала, это не имеет значения. Я записывала все, что брала…
— Дело не в этом! — кричит Агнес. Ее щеки пылают от гнева. — Эти продукты могли понадобиться в любое время. В любое время! Как вы думаете, для чего эти запасы?
— Понятия не имею. Зачем загружать морозильник продуктами в пустом доме? И… — Мой голос начинает повышаться. Смущение, вызванное сознанием вины, оборачивается раздражением. — Вы когда-нибудь слышали о супермаркете? Вы можете поехать и купить все, что вам нужно! Нет нужды накапливать тонну продуктов. Я имею в виду, что здесь не край света. В нескольких милях отсюда есть супермаркет. Какое это имеет значение, если я все возмещу?
— Вы не должны брать чужое! — вопит Агнес. — Нам в любую минуту может все это понадобиться, не понимаете, что ли? Это сокровище! Это драгоценные ресурсы, на которые мы можем полагаться в любой момент.
Я опять начинаю робеть перед ее пылающим гневом. Я чувствительна, как ребенок с его ничтожной сопротивляемостью перед лицом гневных упреков.
— Простите меня, — говорю я сдавленным голосом. По лицу текут горячие слезы.
— Почему бы вам просто не уехать, Рейчел? Никто не хочет вас здесь видеть! Приезжают другие люди, и вы здесь никому не нужны! — Агнес делает еще один шаг в мою сторону, упиваясь своей яростью по отношению ко мне и наслаждаясь видом моих слез.
— Вы не понимаете, — говорю я, но слова неразборчивы из-за слез. Я хочу перестать плакать, но не могу, слезы льются рекой. — Пожалуйста, не кричите на меня.
Глаза у Агнес становятся еще более жесткими.
— Почему вы сами не ездите за покупками? — спрашивает она тихим, предвещающим недоброе голосом. — Вы не выезжали отсюда бог знает сколько времени. Ваша машина не трогалась с места. Под ней совершенно сухо. На гравии нет следов ваших шин, только следы нашего фургона. Что за проблема, Рейчел? А?
Она стоит очень близко. Я вижу нежные волосинки на ее щеках, толстый слой черной туши на ресницах и маслянистый розовый блеск на губах. Я ощущаю цитрусовую нотку в ее духах. Ее присутствие необыкновенно реально и действует на меня устрашающе. Я в ужасе от нее.
— Пожалуйста, — говорю я, отчаянно стараясь перестать плакать.
— Я видела вас в саду, озирающейся по сторонам, ползающей под кустами. Я слышала, как вы с кем-то говорили, когда думали, что нас нет. С кем вы говорили, а? Вы что-то скрываете, Рейчел, и я сделаю все, чтобы узнать, что именно, слышите? — шипит Агнес. — Я глаз с вас не спущу. Я собираюсь узнать о вас все, потому что думаю, что вы здесь для того, чтобы доставлять неприятности…
— Аг, что, черт возьми, происходит? — Это София. Она стоит в дверном проеме, на лице выражение ужаса. — Рейчел, почему вы плачете?
Она подходит и обнимает меня, одновременно доставая из кармана маленькую пачку бумажных платков. Когда она дает мне платок, Агнес обращается к ней с негодованием и особенно заметным австралийским акцентом:
— Она брала продукты из морозильника. Запасы сильно истощились. Там осталось меньше половины. Я всегда думала, что это плохая идея — поселить здесь чужую.
— Замолчи, Аг. — София смотрит на меня, выражение на ее лице скорее опечаленное, чем изобличительное. — Это правда?
— Я… да. Конечно, я все восстановлю.
София снова обращается к Агнес:
— А… — Она понижает голос, притягивает к себе Агнес и шепчет ей на ухо, чтобы я не могла слышать.
Агнес слушает и качает головой:
— Нет.
— Что ж, хорошо. — Она улыбается мне. — Ничего страшного не произошло. Однако боюсь, Рейчел, что в будущем вы не сможете пользоваться этими запасами. Они здесь не зря. Вы не должны прикасаться к ним. Договорились?
