— В другой раз? — спрашивает она и допивает свой бокал. — Я всегда буду рядом, если тебе понадоблюсь.
Я улыбаюсь ей:
— Я это знаю, Каз. Спасибо. Спасибо, что ты остаешься со мною в плохие времена.
— Я буду рядом, пока тебе не станет лучше, но никто ничего от тебя не ожидает. Никто на тебя не давит. Тебе надо со многим разобраться, и если тебе нужно для этого время, это нормально. Оно у тебя есть. Тебе нет нужды снова убегать.
— Я знаю. Спасибо.
Приезжает такси, и Каз исчезает в ночи. Арендованный автомобиль — мой одноразовый билет к свободе от печали и отчаяния — стоит на подъездной дороге. Теперь я снова здесь. Однако я знаю, что это правильно. Я собираюсь закрыть входную дверь, когда вижу неясную фигуру на дорожке.
— Кейт!
Это Рори. Он выглядит усталым и напряженным.
— Ты давно здесь? — спрашиваю я.
— Я следовал за вами от больницы. Я ждал, пока Каз уедет. Мне надо поговорить с тобой.
— Это не имеет смысла. Правда.
— Неужели то, что я сделал, настолько ужасно, что ты не можешь простить меня даже сейчас? Я думал, что после нашей утраты все эти ссоры уже не имеют значения. — Его лицо выражает такое страдание, что мне трудно на него смотреть. — Я так сильно хотел увидеть тебя и привезти к Ади! Мы снова можем быть одной семьей… Ведь можем, правда? Неужели ты в самом деле не можешь простить меня?
— Прощения должен просить не ты, — просто говорю я.
— Не понимаю.
Я делаю глубокий вдох. Я убегала от этого так долго. Однако в душе я знала, что рано или поздно мне придется это сделать. Я шире распахиваю входную дверь:
— Тебе лучше войти.
— Я тебе многого не рассказывала, — начинаю я, когда мы усаживаемся, он на диван, а я в кресло. — Мне было так больно, когда ты скрыл от меня свой большой секрет. Я чувствовала себя так, словно наш брак потерпел крах, ведь получается, ты никогда не доверял мне полностью. Мне казалось, что ты женился на мне, потому что я всем заправляла, была практичной и решала всякие проблемы, а ты просто сидел и… соглашался со мной. Подлинная привязанность, доверие, общение, ощущение того, что мы одна команда, готовая сталкиваться с миром и защищать друг друга… все это я потеряла. И я утратила способность говорить с тобой искренне. Это было так ужасно.
— Я знаю, — говорит Рори. На его лице написано страстное желание донести до меня свое понимание.
Ему понадобилось пройти через все это, чтобы говорить со мной открыто, не кривя душой. Какой ценой все это далось!
Он с надрывом говорит:
— Прости меня. Я многому научился. Я посмотрел на себя, и то, что я увидел, мне не понравилось. Знаю, я должен был брать на себя больше ответственности за себя, за наши отношения, нашу совместную жизнь. Ты права, я в самом деле принимал тебя как должное — я принимал как должное твою силу. Когда потерял работу, я думал, что ты будешь сердиться, а я, как ты знаешь, плохо это переношу, но мне никогда не приходило в голову, что ты так сильно обидишься. По моим представлениям, ты человек уверенный в себе, одаренный и бесстрашный. Я забыл, что иногда ты бываешь испуганной и нуждаешься в поддержке и утешении. Прости меня, пожалуйста. Я не видел этого. Мне от всей души хотелось бы исправить…
— Это не имеет значения, — говорю я, тронутая его сердечными словами, — потому что в конечном счете не ты сделал ужасную вещь. Это была я.
— Что ты имеешь в виду? Что ты сделала?
— Пожар. Это я устроила пожар. Нечаянно, конечно. Однако это я убила Хедер. Из-за меня Ади выпрыгнул из окна и чуть не погиб. — Мое лицо искажается, когда я вспоминаю это. — Я была одна, мне было жаль себя, и я выпила бутылку вина, когда дети уже были в постелях. Я не собиралась этого делать. Я просто наливала и наливала. Я зажгла свечи, смотрела телевизор и пила вино. Потом я встала, пошла в ванную, а после этого выключила свет и легла в кровать. Но я так и не вернулась, чтобы задуть свечи.
Я останавливаюсь, от ярких воспоминаний меня колотит дрожь. Потом продолжаю:
— Я проснулась от сигнала дымового сигнализатора, того, что у лестницы. Я… За день до этого я вынула батарейку из кухонного сигнализатора, когда поджаривала бекон — ты же знаешь, как он при этом сходит с ума, — и забыла вставить ее обратно. Так что включился тот, что у лестницы. Я почувствовала запах гари. Я побежала вниз и увидела…
Я закрываю глаза, мой голос дрожит, однако я знаю, что должна продолжать.
— Я увидела, что вся кухня в огне и пламя лижет потолок, и я знала, что комната Хедер прямо над кухней, так что я снова побежала наверх, мимо нашей комнаты и за угол, и там уже было полно дыма. Такого густого, такого горячего! Я пыталась с ним бороться, но это было невозможно, все равно что пробить кулаком каменную стену. Я пыталась добраться до ее двери, но не смогла даже дотронуться до ручки. Я могла бы пойти к Ади, но думала, что он вышел, ведь я кричала, а датчик сигналил, но он не выходил. Я не пошла к нему. Я не могла. Я оставила его, ни одна мать не должна была этого делать. Думаю, поэтому я вычеркнула его из памяти. — Я жалко смотрю на Рори. — Это была моя вина. Свечи. И я оставила Ади и не попыталась до него добраться. Во всем этом виновата я. Вот почему мы потеряли Хедер. Я не могла этого вынести. Я должна была отключиться от всего, кроме Хедер…
— Ох, Кейт, я не мог себе представить… Я не понимал. — По щекам Рори текут слезы. Наконец он вытирает глаза и говорит: — Ты не знаешь, были ли это свечи. Криминалисты сказали, что, возможно, это было связано с электричеством.
— Нет, это были свечи. Я знаю.
— Ты этого не знаешь. Может быть, ты задула их перед тем, как пошла наверх, и забыла об этом. Ты была нетрезва, но не настолько, чтобы не знать, что делаешь. Это как запереть на ночь заднюю дверь или включить посудомоечную машину. Ты не помнишь, что так сделала, ты делаешь это бездумно, автоматически.
— Нет, — отрешенно говорю я. — Это была моя вина. Поэтому мы больше не можем быть вместе.
Рори вытирает глаза и твердо говорит:
— Нет. Нет! Поэтому мы должны быть вместе. Независимо от того, были ли это свечи или нет. Ужасные вещи могут связывать нас в жизни так же крепко, как прекрасные, если мы перетряхнем их и извлечем из них то, что можем. Ты не в силах это изменить, Кейт. Мы никого не можем винить в ужасном несчастье. Все, что нам нужно, это принять случившееся, разделить бремя, все простить и двигаться дальше, беря все хорошее, что только сможем отыскать во тьме.
Следует долгая пауза, а затем он говорит:
— Я так счастлив, что ты вернулась. У нас есть Ади, и сейчас мы должны ему помочь. Впереди трудный путь. Я бы хотел пройти его с тобой, если смогу.
Некоторое время я смотрю в пол. Я думала, что признание сломит меня, но этого не произошло. Я чувствую невероятную усталость, но в то же время я сбросила с себя бремя чего-то такого, что угнетало меня много недель. Рори прав. Я никогда не узнаю, я ли устроила пожар. Однако признание своей чудовищной вины и воспоминание о том моменте на лестнице, когда я должна была выбирать, кого спасти, — это шаг к очищению и возвращению к самой себе.
